Жуткий звук заставил людей повскакивать с колен, а церковный клирик, схватив полено, выгнал осла вон из церкви и забил бы его до смерти прямо у церковных дверей, если бы священник не упросил его отдать осла ему, чтобы использовать на тяжелых работах.
И сейчас бедный осел искупает свою гордыню самым печальным образом. Он стал собственностью Церкви, и священник извлек из него немало выгоды, посчитав, что осел послан ему из той самой сокровищницы, где хранится все доброе.
Осла принудили трудиться в жару и в стужу. Его колотили и взнуздывали все сопливые деревенские мальчишки, а в качестве пастбища ему выделили крошечный выгул, заросший сорной травой, где его вечно закидывали камнями дети, поливал бранью священник и осыпали насмешками мэддерские женщины.
Бывает так, что в работящей семье встречается кто-то один, кому не особенно хочется трудиться. В семье Парди таким был Джон.
Даже в детстве, когда другие хвастались тем, как они процветут, когда вырастут — одна выйдет замуж за фермера, другой заведет молочное хозяйство, третий — лавку, в которой начнется большая торговля, — один Джон говорил, что он вообще не собирается ничем заниматься, а будет просто бродить по полям-лугам и наблюдать за птицами.
Джон Парди сдержал свое слово. Его не занимало никакое дело, целью которого было бы усовершенствование тела или духа. У него не было никакого желания заниматься чем-либо, и все виды работы казались ему равно отвратительными.
Летом, когда светило солнце, он взбирался на холмы, растягивался в теплой сухой траве и следил за бабочками и мышатами. Зимой он садился в уголок у камина в надежде на то, что никто его не заметит.
Когда Джон Парди подрастал, отец его, умелый плотник, пытался научить его своему ремеслу, однако совершенно безуспешно, ибо Джон вечно убредал куда-нибудь в холмы или к морю или же в лес — наблюдать за белками или слушать ветер, который, как он был убежден, с ним разговаривает.
Однажды летом, когда старший Парди строгал длинную вязовую доску для гроба мистера Джонсона, в раскрытое окно залетел шершень и, опустившись на шею плотника, сильно его ужалил. Яд проник в кровь и, убедившись, что жить ему недолго — каковое убеждение было не лишено оснований, — мистер Парди потребовал перо и бумагу и составил завещание.
После похорон мистера Парди завещание положили на зеленую скатерть, что покрывала стол в гостиной. Когда вся семья собралась, и документ зачитали, Джон обнаружил, что доставшаяся ему сумма составляла ровным счетом нуль. Однако Джон все же не остался ни с чем, ибо его бедная тетушка, у которой для себя-то было немного, заметив его удрученный вид, подарила ему десять фунтов. И Джон уехал в Америку.
