Она осторожно провела вытянутым пальцем по бархатной поверхности его предплечья — так, будто трогала змею.
— Это займёт очень долгое время, — проговорил он, — но ты сможешь превратить себя в то, во что обычно вселяешься. — Теперь он смотрел ей прямо в глаза. — Так далеко на север ягуаров нет, но зато здесь, я думаю, водятся горные львы[6]... Если бы ты стала львицей, я бы мог быть твоим львом.
— Фу, мерзость! — сказала она, но Джикс лишь улыбнулся.
— Твои губы говорят «нет», но твои глаза рассказывают совсем другую историю.
Услышав это, Оторва Джил, которая никогда и ни перед кем не отступала, сделала большой шаг назад.
— Ладно, хватит трепаться, Симба[7].
— Пока хватит, — согласился Джикс. Улыбка ни на секунду не покидала его лица.
Она повернулась и направилась к двери, но приостановилась.
— Думай о чём-нибудь отвратительном, — сказала она, не поворачиваясь к Джиксу лицом.
— ¿Como? — отозвался он. — Что?
— Так ты можешь приглушить своё послесвечение. Подумай о чём-нибудь гадостном, и сияние померкнет, правда, всего на несколько секунд.
И она ушла, закрыв за собой дверь на замок, тем самым принудив его выбираться из вагона тем же путём, каким он туда попал.
Вот что говорит Мэри Хайтауэр о человеческих эмоциях в своей книге «Советы послесветам»:
«У нас, обитателей Междумира, остаются все те же эмоции, что были при нашей жизни. Радость и отчаяние, любовь и ненависть, страх и удовольствие. И только скинджекеры, которые по-прежнему привязаны к плоти, подвержены ужасным, нездоровым чувствам, обусловленным биологическими причинами. Эти чувства включают в себя самые разнообразные формы жгучих желаний. Скинджекеры достойны жалости, потому что в отличие от нас, чистых душ, они ближе к животным».
Через неделю изысканий команда Спидо вернулась с одним-единственным комплектом рельсов и шпал.
— Ну вот, один есть, теперь найти ещё двадцать — и порядок! — бодро сообщил Спидо. Его и без того широкая улыбка растянулась в буквальном смысле от уха до уха.
Вообще-то Милоса простой вполне устраивал, но вот орды его подопечных уже начинали закипать, и ничто не могло подавить их растущего недовольства — им не терпелось двигаться дальше, к заветной цели.
Милосу ничего не оставалось, как вернуться к Алли.
— Скажи мне, что ты видела, и я отвяжу тебя.
— Договорились, — согласилась Алли. И добавила: — Эта церковь — вовсе не то, чем представляется.
— Если это не церковь, то что это такое?
