Несколько позже, вновь в кабине, Тао протянула мне что-то вроде наручников,
Которые в действительности оказались громадными очками.
Они немного напоминали мотоциклетные и были сильно затемнёнными. По её просьбе я надел их, но мне пришлось снять свои очки, иначе они были бы раздавлены этими большими очками. Они были в точности подогнаны по форме моих глазниц.
— Последняя мера предосторожности, ― сказала она.
Подняв руку к перегородке, она каким-то образом запустила некий механизм, так как опять появился яркий свет, интенсивность которого я ощутил, несмотря на сильные очки. Я опять почувствовал движение прохладного воздуха.
Свет погас. Дуновения воздуха больше не ощущалось, но Тао не двигалась, казалось, ожидая чего-то. В конце концов послышался голос, и она сняла с меня большие тёмные очки. Вместо них я надел свои собственные, и она попросила меня следовать за ней. Мы пошли тем же путём, как и раньше, когда я следовал за ней в астральном теле, и мы вновь оказались в командном отсеке.
Одна из астронавтов постарше (я говорю “постарше”, хотя, наверное, мне следовало бы сказать “более серьёзная”, так как все они на вид были примерно одного возраста) быстро дала знак Тао, которая провела меня к сиденью перед панелью и попросила там и оставаться. Она быстро присоединилась к своим коллегам, и я понял, что они были очень заняты.
Я же начал проверять, смогу ли на самом деле освободиться от силового поля. Ведь как только я сел, меня буквально влепило в сиденье, как в гипс ― это ощущение мне совсем не нравилось.
Слегка двигая рукой, я обнаружил, что немедленно освобождаюсь, пока кисть руки находится перед ячейкой.
Панель передавала изображение около 500 человек, стоящих на берегу совсем рядом с “блокгаузом”.
Благодаря возможности наших камер снимать крупным планом, мы отлично видели этих людей. Все они, от мала до велика, были совсем голыми. Опять же, я видел, что многие из них были либо с уродствами, либо с безобразными ранами. Все они жестикулировали в сторону шаров, берущих образцы песка и почвы, но ни один из них не подходил ближе. Наиболее сильные с виду мужчины держали в руках что-то похожее на мачете или сабли. Казалось, они наблюдали за чем-то.
Я почувствовал давление на плече и с удивлением обернулся. Это была Тао. Она улыбалась мне, и я ясно помню, как в первый раз оценил красоту и благородство её лица.
Я уже упоминал её волосы, длинные и шелковистые, светлые с золотистым отливом, которые спадали ей на плечи и обрамляли идеальный овал лица. У неё был крупный, слегка выдающийся лоб. Её голубовато-лиловые глаза и длинные загнутые ресницы могли бы быть предметом зависти многих женщин на нашей планете. Брови её изгибались вверх, как крылья чайки, добавляя неповторимое очарование. Глаза искрились и иногда поддразнивали. Нос, пропорциональный и немного уплощённый снизу, подчёркивал её чувственный рот. Когда она улыбалась, обнажались идеальные зубы ― настолько безупречные, что можно было подумать, что они искусственные. (Это бы меня удивило.) Подбородок, хорошо очерченный, но слегка угловатый, наводил на мысль о решительности и силе воли, в какой-то степени мужской, но не умалял его шарма. Лёгкая тень волос над верхней губой портили бы это лицо, если бы они не были светлыми.
