Дело в том, что звонок у нас заменяла столярная киянка, висевшая снаружи на гвоздике. Мой сосед, где мог, старался подражать мастерам близкой ему по духу барбизонской школы, которые электричества не ведали. Если ему случалось писать по ночам, то делал он это исключительно при свете керосиновой лампы. На мой вопрос, пользовались ли барбизонцы керосином, Кутилин презрительно отмолчался. Первый наш бронзовый молоток со змейкой на рукоятке, приобретенный Кутилиным в антикварном магазине, был украден почти сразу. Последующие тоже время от времени исчезали, но Юра с упорством, достойным настоящего апологета, вешал новые удешевленные образцы. Над киянкой была привинчена табличка, гласившая: «Кутилину стучать три раза, Угарову – четыре».
Судя по количеству произведенных в настоящий момент ударов, кто-то ошибся дверью. И этот кто-то продолжал стучать беспрерывно.
«Дятел-дятел, сколько мне жить осталось?» – подумал я, накидывая свой новый турецкий халат. После чего метнулся в комнату, достал пистолет, снял его с предохранителя и сунул в карман. Настойчивый стук продолжался. Держа руку в кармане, я подошел к двери:
– Кого надо?!
– Откройте! Милиция! – Голос Егорова я узнал сразу.
Когда-то мы учились с ним в одном классе и даже ездили в один пионерлагерь. Витя Егоров мечтал стать писателем, а стал нашим участковым.
Впустив участкового, я проводил его на кухню.
Он почти не изменился, Витя Егоров. Такой же сутулый и долговязый. Те же запавшие щеки. Только резкие морщины на великомудром его челе свидетельствовали о том, что забот у Вити хватало с избытком.
– И что я могу?! – с порога стал объяснять Егоров. – Отправить ее на принудительное лечение?! Так она каждые три месяца в психушку ложится! А больше недели ее там не держат! Не буйная, говорят!
– Это про кого?! – поинтересовался вездесущий Кутилин. – Про Полину, что ли?! Если она не буйная, то я – Врубель! Водку будешь?
Юра открыл холодильник и достал початую бутылку «Смирновской».
– Разве за компанию… – согласился Егоров, снимая фуражку и вытирая ладонью вспотевший лоб.
– Можно за компанию, а можно и за что другое. – Юра наполнил три лафитника и вытряхнул на блюдце из банки маринованные огурцы.
– Вообще-то я на службе не употребляю, – предупредил нас Витя.
– Это же водка, а не бранные выражения! – утешил его Кутилин, поднимая свой лафитник. – Мы все служили понемногу кому-нибудь и кое-где! Ну, во славу русского оружия!
Вспомнив про пистолет, я опустил руку в карман и поставил его на предохранитель.
