Тем, кто разговаривал с ним, иногда казалось, что он немного играет, что это тоже как бы чуть-чуть театр. А может, он нездоров — последствия стресса. Не исключено, его организм просто отторгает негатив, сопротивляется, борется с ним. Он просто не хочет помнить.
Версии разные.
Правильно, потому и не понимает, сознание было отключено (обычный гипноз), а действовал механически…
«Ну ладно», — устало произносил С. и клал трубку, неожиданно прерывая разговор. А спустя несколько часов снова звонил ровно с тем же: что со мной было?
Все повторялось.
Несколько раз он подходил к зеркалу в коридоре и смотрел в него. Глянцевая поверхность была чуть мутновата, то ли от пыли, то ли от времени, отражение казалось чуть-чуть размытым. Почему-то оно не давало ему покоя, это зеркало, словно каким-то образом было ответственно за то, другое, которое он якобы случайно повредил. Он стоял перед ним, тупо разглядывая морщинки около глаз и на лбу. Что-то он хотел от него, чего-то ждал, какого-то ответа.
Ответа не было. Был только он, и там, в таинственном зазеркалье, в простирающемся куда-то вдаль узком колодце пространства, — тоже. Снова он занимал больше места, чем хотел, куда-то прорастал, кому-то мешал, кого-то отталкивал. Может, он и вправду не задевал никакого зеркала, а все было умело, мастерски подстроено. Это не он вторгся в чужое пространство, это вторглись в его пространство. Он смотрел на себя и брезгливо поджимал губы. Морщинки становились с каждым годом все заметнее, все глубже, прорезая кожу под разными углами, скулы выпирали, из оттопыренных ушей некрасиво торчали седые волоски.
Какой ответ ему еще нужен?
Если он чего-то и хотел сейчас, стоя в очередной раз перед зеркалом и разглядывая свое мутноватое отражение, так это освободиться от себя. Чтобы ни места в пространстве, ни мыслей, ни вины… И почти не удивился, когда его отражение стало медленно бледнеть и таять, словно кто-то невидимый стирал его ластиком или тряпкой, — плечи, ноги, туловище… Словно морозец затягивал инеем стекло, скрывая за ним его невысокую фигуру, только лицо еще некоторое время бледнело в узком, как бы продышанном круге, — лоб, глаза, нос, подбородок…
Потом растворились и они.
Она долго отказывалась, но в конце концов согласилась. Не так уж это трудно — взять ручку и начать писать. Не так уж важно, кто это придумал, главное — что это работает. Слова имеют большую силу. Есть какая-то тайная связь между написанным словом и высшей инстанцией. Услышать могут не услышать, а вот бумага учитывается даже небесной канцелярией. В процессе писания информация отражается в сознании и уже оттуда, обретя в буквенных знаках необходимую полновесность, целенаправленно считывается наверху. Неисповедимы пути, но если ничто другое не помогает — ни свечки, ни молитвы, — то почему не попробовать и этот способ? В конце концов, ведь и это молитва или что-то вроде того. Разве не так же и с медициной: можно испытать все самые эффективные и проверенные средства и потом, отчаявшись, попробовать какое-нибудь нетрадиционное, что-нибудь вроде водки с маслом или настойку на керосине, и вдруг произойдет удивительное, похожее на чудо.
