В этот миг загремела музыка, гости поднялись шумно и возбужденно. Передвинули стол от центра к стене (несколько предметов при этом скатилось со скатерти на пол) и принялись топать, прыгать, махать руками. Эдуард тоже задергался, освобождаясь от прутьев. Взрослые танцевали друг с другом, маленький Пивчиков боролся с собой.
Вдруг свет погас, словно кто-то накрыл накидкой из бязи весь дом, голоса взрослых стихли, но топот и музыка сделались громче, и в детскую вбежали двое — мужчина и женщина (главные признаки, отличающие одних людей от других, Эдуард уже подмечал). Парочка повалилась на его, маленького Пивчикова, палас, прямо на расставленные игрушки, и принялась кататься по полу, издавая вздохи, охи и стоны. Именно эти истошные звуки вскоре привлекли в детскую еще одного взрослого — мужчину с круглым красным лицом. Действуя с невероятной легкостью и упорством, круглолицый разомкнул пару, оттащил женщину за волосы в угол, куда иногда ставили Эдуарда, после чего возвратился к мужчине, уселся на него, как усаживаются на лошадь, и вцепился руками в горло. Точно так поступал Эдуард, если хотел узнать, что находится внутри его мягких и порядком надоевших кроликов и медвежат. В отличие от игрушек, мужчина сопротивлялся, боролся за голову, пытаясь дотянуться до носа и ушей краснолицего руками и даже ногами, обутыми в блестящие остроносые туфли. Женщина в углу размазывала на лице краску и выла — тихо, но жутко.
Ее страх передался Эдуарду. Маленький Пивчиков выплюнул соску и заорал так громко, как только мог. Он гремел во все легкие, но никто не спешил на помощь: его рев был неотличим от рева музыки. Что касается людей в его детской, то каждый из них занимался своим делом, игнорируя вопиющие реплики Эдуарда: женщина выла, краснолицый всадник скакал, «лошадь» под ним размахивала лакированными туфлями.
Мистерия продолжалась до тех пор, пока пленка не слетела с магнитофонной катушки и в родительской комнате не послышался звон посуды. Мужчины поднялись, поправили рубашки и брюки, затем обнялись, словно после долгой разлуки. И так же в обнимку покинули комнату. Когда мужчины ушли, женщина достала из сумочки помаду, зеркальце и гребешок. Расчесав волосы и нарисовав на лице большой красный рот, она тоже ушла к столу.
К Эдуарду так никто и не подошел…
Следующее переживание вынырнуло из глубины школьных лет. Пивчиков в классе, в такой же, как у других мальчиков, мешковатой мышиной форме. Его место за первой партой, приставленной вплотную к учительскому столу. Эдуард знает урок — готовился дома, поэтому он уверенно тянет руку, пытается поймать на себе взгляд полногрудой, завитой барашком учительницы неорганической химии. Химичка в очках с неправдоподобно толстыми линзами, которые увеличивают физиономию Пивчикова до астрономически неприличных размеров. Окуляры направлены прямо на Эдика, но зрачки под очками бешено и хаотично вращаются, словно взгляду не за что зацепиться на лице Эдуарда. Вероятно, для того чтобы дать передышку глазам, учительница переводит взгляд на окно и вызывает Пашу Лавровского с далекой камчатки. Того самого Пашу, у которого изо рта выпадает половина согласных. Учителям нравится выводить к доске идиотов.
