– И где его можно найти?
– Не знаю, милсдарь. Как есть, не знаю. Обычно он сам нас находил. Появлялся в кабачке у нижнего моста. Похоже, не из Занту он. Но бывал здесь часто.
– А тот мальчишка, что позвал нас сюда?
– Не знаю, не видел никакого мальчишки. Мы значится во дворе сидели, а потом перебежали к входу.
Был ли парнишка сообщником Допра или выполнял разовое поручение, не зная, зачем и почему, осталось неясно. Скорее всего – последнее.
– Не больно-то много ты знаешь.
– Пощадите, милсдарь! Я больше никогда! Провалиться мне на этом месте!
Цена этим клятвам – грош, а только не нужна мне его жизнь.
– Ладно, последний вопрос: Как вы сюда попали? В это помещение.
– Хозяин кабачка затеял ремонт на кухне, потому и посетителей нет. Мы его, значит, связали и заперли в дальней комнате. А там уже ждали сигнал.
– Так он здесь так и сидит?
– Куда ж ему деться.
Интересно, как бы он выбрался, если бы мы не решили расспросить пленного?
Я кивнул Сонъеру на дверь, ведущую в подсобные помещения. Охотник исчез и через несколько минут вернулся с потрепанным и злым хозяином заведения и нанятым им для ремонта кухни печником.
– Наша благодарность Вам, милсдарь. Не знаю, как бы мы выбрались. Комната без окон, двери прочные.
Кабатчик обвел взглядом разоренный зал и тоскливо покачал головой.
– Сколько всего попортили! Одни убытки!
– Пойдем, Сонъер. Больше нам здесь делать нечего.
– А я?! – взвился раненый в ногу арбалетчик.
– А что ты? Ты просил тебя не убивать. Живи.
Кабатчик и печник бросали на разбойника недобрые взгляды.
– Пощадите, милсдарь! Возьмите меня с собой!
– С чего бы? Мы и так сделали тебе большое одолжение. Сумеешь договориться с этими людьми – твое счастье. Не сумеешь – твои проблемы. Меня твоя судьба не интересует.
– Возьмите меня на службу! Готов служить за самую маленькую плату!
– И бесплатно не возьму.
– Это жестоко!
– Жестоко стрелять людям в спину и нападать на безвинных прохожих. Ты не один остаешься. Среди людей. А, почему они так недобро на тебя смотрят, спроси у себя.
Мы вышли за дверь. О дальнейшей судьбе стрелка я ничего не знаю. Да, признаться и не интересует меня она. Не верю я в скороспелое раскаяние пред угрозой расправы. Это как в том анекдоте получается: «Что только ни придет в голову, пока летишь с десятого этажа».
Вы не поняли. Я не то, чтобы совсем не верю в возможность раскаяния. Раскаяние возможно, но оно, как минимум, требует осмысления. И подталкивает к искреннему раскаянию человека своя собственная совесть, а никак не внешняя угроза.
