Глаза Джордан подернулись туманной пеленой, на нее накатила усталость.
— Звучит заманчиво, Алекс, но вынуждена отказаться. Мы работали всю ночь, и сейчас у меня просто нет сил. В семь часов мне придется забрать у Майка Лори, потом я поеду домой и лягу спать. Беверли заменит меня здесь до утра на тот случай, если ночью что-то произойдет.
В дверях вновь появилась Алана, яростно жестикулируя, и Джордан вскочила на ноги.
— Извини, Алекс, мне пора бежать. Я нужна в конференц-зале.
— Ты мне тоже нужна, Джордан. Я по тебе скучаю. Позвони мне, если я чем-либо смогу помочь.
Джордан положила трубку и схватила косметичку, моля небо, чтобы не выглядеть такой смертельно утомленной, какой себя чувствовала.
«Как жаль, что я не встретила этого человека несколько лет назад — до того, как в моей жизни появился Майк Баннистер», — думала она, торопливо нанося румянец на бледные щеки. Из маленького зеркальца на нее глянуло лицо, которое отец всегда гордо называл «патрицианским». Однако она отнюдь не была горда ни своим маленьким с горбинкой носом, ни совершенным овалом лица; она считала их как раз обычными. Больше всего Джордан нравились ее большие, широко расставленные глаза. Обрамленные густыми черными ресницами, эти глаза могли или притягивать к себе, или отталкивать. В пятнадцать лет Джордан старательно подчеркивала их тенями или контуром коричневых тонов. Свой рот же она считала слишком большим, хотя Майк говорил ей, что у нее самые сексуальные губы, какие он только видел.
Майк. Нахмурившись, Джордан освежила помаду, наложила немного тонального крема под глазами, чтобы скрыть темные круги, и убрала косметику.
Через час это проклятое интервью закончится. В конце концов от Шейлы требуется только сосредоточиться, не забывать о своих ногах и быть готовой к вопросам репортеров.
«У меня бывали времена и похуже, — напомнила себе Джордан, распрямляя плечи, — я ведь пережила школу-интернат, три года замужества за самым упрямым копом Нью-Йорка, а также пятнадцатичасовые роды. Переживу и то, как моя клиентка будет встречаться с журналистами Си-эн-эн».
Марио Минелли швырнул окурок на грязную мостовую и поднял глаза на нескончаемую череду окон, тянущуюся почти до неба. Стоя напротив дома на Мэдисон-авеню, он видел, что окна на восемнадцатом этаже светились всю ночь, как рождественская елка, а теперь внизу, на улице, толпятся люди с телекамерами, явно журналисты.
Проходящий мимо репортер что-то сказал про «Мисс Америка». Видно, из-за нее и вся суета. Марио поскреб выросшую за день щетину и выудил еще одну сигарету из рваного кармана джинсов.
