Несмотря на глупые выходки, увлекавшие и меня, и моих школьных подруг, я все больше и больше осознавала серьезность своего характера и часто запиралась в комнате, чтобы поразмышлять в уединении.
Еще учась в школе, я неожиданно начала рисовать самолеты, предназначенные для переправки большого числа людей в разные отдаленные точки — занятие совершенно нетипичное для девочек, к тому же непонятно откуда взявшееся — гражданской авиации в ту пору еще не существовало. Шел последний год войны. Самолеты использовались только в военных целях, на фронте их часто сбивали, и они сгорали вместе с пилотами. Было бы лучше, думала я, если бы эти крылатые машины мирно переправляли пассажиров из одного города Германии в другой. Я составила точное расписание рейсов, а также смету расходов на изготовление лайнеров и строительство аэропортов, рассчитала необходимый расход топлива, после чего «установила» цены на билеты. Работа очень увлекла меня. С тех пор я стала замечать в себе недурные организаторские способности.
Застав меня за расчетами, отец сказал: «Жаль, что ты родилась не мальчиком, а брат твой — не девочкой».
Отец не ошибся. По своим наклонностям Гейнц был почти прямой моей противоположностью. Я — активная, он — сдержанный, я — очень бойкая, брат же, скорее, тихоня. Тем не менее у нас имелось и кое-что общее — интерес к искусству и красивым вещам. К огорчению отца, который желал видеть сына партнером и наследником фирмы, брат хотел стать архитектором, к чему у него были склонности: он увлекался оформлением интерьеров. Но настоять на своем Гейнц не смог, он выучился на инженера и потом работал в отцовской фирме. Несмотря на строгое воспитание, отец безумно, не меньше матери, любил нас обоих.
Удивительно, но частые пропуски занятий не помешали мне получить довольно хороший аттестат об окончании школы. Не по всем предметам там стояли пятерки. По математике, физкультуре и рисованию я действительно была лучшей, а вот по истории и пению — худшей из учениц.
По окончании школы — мне еще не исполнилось и шестнадцати — на Пасху 1918 года в церкви кайзера Вильгельма меня конфирмовали. До сих пор помню фамилию пастора — Нитак-Штан. Он был хорош собой, девочки им увлекались. Мать сшила мне чудесное платье из черного тюля, отороченное шелковыми лентами, с множеством оборок. Алиса впоследствии утверждала, будто я выглядела как femme fatale.[10]
Школа фрау Гримм-Райтер[11]
На семнадцатом году жизни у меня все круто переменилось. Судьбоносный поворот начался с небольшого объявления в газете «Берлинер цайтунг ам миттаг» примерно следующего содержания: «Ищем двадцать молодых девушек для съемок фильма „Опиум“. Предварительная запись в школе танцев фрау Гримм-Райтер, Берлин-В, Будапештерштрассе, 6».
