Мариетта села за спинет Жанетты, и все взгляды обратились на нее. Она была загадкой для всех присутствующих. Если она и вправду умеет музицировать, значит, хорошие манеры, которыми она так щеголяет, вовсе не притворство. И семья Рикарди столь же высокородна, как и семья Вильнев.
Жанетта вдруг ощутила некоторое опасение и сжала руки на коленях, повторяя про себя молитву. Только Селеста и Элиза находились в счастливом неведении о всеобщем напряжении. Мариетта подняла руки над клавишами инструмента. Герцог испытующе прищурился, Рафаэль от души желал ей доказать всем, что она достойна выйти замуж за одного из членов семьи де Мальбре, а лицо Леона осталось непроницаемым.
Музыка зазвучала чисто и красиво, каждая нота была совершенна. Мариетта позволила себе еле заметно улыбнуться, когда услышала у себя за спиной несколько вздохов: удивленные герцога и Леона, облегченные Рафаэля и Жанетты.
— Может, потанцуем? — с надеждой в голосе спросила Селеста. — О, давайте потанцуем!
Герцог тотчас, нимало не колеблясь, встал и протянул руки к Элизе, которая, очаровательно порозовев, приняла приглашение. Рафаэлю ничего иного не оставалось, как взять под руку Селесту. Обе пары, высоко поднимая руки, двигались по большой гостиной в размеренных па менуэта. Разошлись — сблизились — снова разошлись. Герцог почувствовал себя лет на двадцать пять моложе.
Когда музыка смолкла, он с явной неохотой подвел Элизу к ее будущему супругу. Селеста же все еще крепко держала Рафаэля под руку.
Леон захотел присоединиться к своему приятелю и кузине, однако Элиза воспротивилась. Смеясь и обмахиваясь веером, она воскликнула:
— Достаточно одного танца! Я еле дышу!
Герцог заботливо налил ей бокал живительного вина и произнес:
— Вы танцевали как ангел.
Рафаэль, ничуть не обрадованный танцем, главное, тем, что ему не пришлось держать руку Мариетты в своей, спросил Селесту, может ли она что-нибудь спеть.
— Она поет чудесно, настоящий соловей, — заверила его Жанетта, и таким образом вышло, что Селесте представилась возможность продемонстрировать свои способности, а Рафаэль принялся танцевать с Мариеттой под ее пение.
Мариетта не так быстро уставала, как Элиза Сент-Бев. Категорически не желая, чтобы Леон понял, какую боль он причинил ей, Мариетта весело смеялась, танцуя с Рафаэлем, и ее ножки в бархатных туфельках порхали по полу гостиной так же легко, как они бегали по дорожкам садика возле кухни. Глаза у Рафаэля сияли, он с улыбкой любовался Мариеттой.
