— Не думаю. — Мариетта не удержалась от улыбки, окинув взглядом светло-серый шелковый наряд Рафаэля. — Сарацин не тот конь, на котором можно скакать в столь изысканном костюме, как у вас, месье.
— Сомневаюсь, что Сарацин сейчас в стойле, — возразил Рафаэль самым беспечным тоном, бросив через плечо Мариетты взгляд в дальний угол конюшни, в чем особой необходимости не было: он и без того знал, что вороного жеребца Леона в стойле нет, хозяин уехал на нем на свидание со своей трепетной возлюбленной.
— Это не имеет особого значения, месье, — пожав плечами, сказала Мариетта. — Дороги Лангедока неровные и очень пыльные. Мужчинам приходится ездить по ним верхом в бриджах из плотной ткани, а не в шелках или атласе.
— Мужчина не нуждается ни в чем особенном для того, чтобы любить, — глухим, срывающимся от страсти голосом произнес Рафаэль, привлекая Мариетту к себе и прижимаясь губами к ее губам.
Мариетта яростно воспротивилась ласке, но при всем своем дендизме Рафаэль был молод и силен, и она не смогла высвободиться из его объятий. Он раздвинул языком ее губы и жадно коснулся им ее языка.
Сарацин был уже оседлан и ждал возле подъемного моста, когда Леон отправится на утреннее свидание в Лансер. А Леону пришлось вернуться в конюшню за хлыстом, который он со злости швырнул на землю, когда приехал из Монпелье в сопровождении герцога и Рафаэля, ставших тогда невольными свидетелями того, как он и Мариетта сражались с проклятой козой.
Во дворе у конюшни Леон внезапно застыл на месте, лицо его словно окаменело, только на скулах играли желваки, а руки он сжал в кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
Рафаэль его не заметил — он наконец-то прижал к себе Мариетту всем телом и продолжал свой поцелуй; Мариетта изо всех сил уперлась руками ему в грудь, пытаясь высвободиться. Она тоже не видела и не слышала ничего вокруг себя.
Леон повернулся и пронесся через весь замок с таким выражением лица, что его мать, которая куда-то шла своей неуверенной походкой, остановилась в полном изумлении. Леон же вскочил в седло, пришпорив беднягу Сарацина с ненужной силой, а губы его сложились в жесткую, прямую линию, знакомую лишь его противникам в сражениях.
— Маленькая шлюха, — буркнул он себе под нос и с силой ударил Сарацина хлыстом.
Когда она отвергла его авансы ночью в амбаре, это лишь сделало его желание более пылким. И не она ли добилась успеха? Она здесь, поселилась в Шатонне; она подружилась с его матерью и стала настоящей хозяйкой в доме. Но если бы не он, пришлось бы ей скитаться по улицам Тулузы в одиночестве, без денег и без крыши над головой.
