Мариетта грустно улыбнулась:
— Да, это так. Именно потому и убили мою бабушку.
Леон уставился на нее во все глаза:
— Уж не хотите ли вы сказать, что ваша бабушка знала средство, которое делает человека невосприимчивым к ядам?
Мариетта кивнула со словами:
— Потому он и охотится за мной. Другой причины быть не может.
Темные брови Леона сошлись на переносице. Париж буквально кишел разговорами об астрономии, алхимии и колдовстве, и то были опасные разговоры.
— Если она владела таким знанием, то самое лучшее молчать об этом.
Темно-пурпурное марево раскинулось над пустынными просторами полей. Леон тяжело вздохнул. Поблизости не видно никакого укрытия, а лошади совершенно измучены.
— Нам придется спать здесь до рассвета.
Мариетта кивнула.
Едва сгустились сумерки, она улеглась на землю рядом с Леоном. Его плаща было недостаточно, чтобы укрыться обоим, тем более что Леон целомудренно сохранил расстояние примерно в два фута между собой и Мариеттой.
Леон вздохнул еще раз. Да пошла она, эта скромность, куда подальше. Не может же он замерзнуть до смерти.
Он придвинулся к Мариетте и обнял ее одной рукой за плечи со словами:
— Слишком холодно, чтобы спать отдельно друг от друга.
Она не запротестовала, когда Леон привлек ее к себе настолько близко, что можно было различить биение его сердца.
Уже вторую ночь Леон засыпал, вдыхая запах лаванды, который делал светлыми его сны. Близость Мариетты доставляла ему совершенно неуместное чувство радости. Он убеждал себя, что это лишь потому, что он стосковался по Элизе и поневоле привык думать не о белокурых волосах и застенчивых фиалковых глазах, а о глазах ярко-зеленых, в которых негодование так быстро сменяется весельем. Впрочем, успокоил он себя, это уже не имеет значения. Завтра их с Мариеттой пути разойдутся. И он больше никогда ее не увидит.
Мариетта обнаружила, что ей стало намного теплее, когда она обхватила Леона за талию обеими руками, а голову опустила на его широкую грудь. Леон же не выразил протеста по поводу столь приятного положения.
Мариетта приоткрыла глаза, когда солнечный луч коснулся ее лица. Голова Леона лежала у нее на груди. Мариетта начала осторожно перебирать пальцами темные кудряшки, гадая, пудрил ли он волосы, когда жил при дворе. Он не нуждался в парике. Густые волосы, длиной до плеч, приятно щекотали ее ладонь.
Леон наполовину пробудился и щекой почувствовал теплое тело Мариетты. Сжав рукой ее тоненькую талию, он на какую-то минуту решил, что находится в испанском борделе. А когда приоткрыл глаза и, охваченный желанием, наклонил голову, чтобы поцеловать любовницу, обнаружил, что обнимает не шлюху, а Мариетту.
