— Как уедет, так и вернется, — сказала она в утешение.
— Но ведь не на годы же откладывается свадьба. Думается, мне стоит попросить тетю Жанетту, чтобы он пока остался здесь, в Шатонне. — От радости Селеста захлопала в ладоши. — Быть предметом поклонения двух мужчин под одной крышей, как это заманчиво! Ты не думаешь, что они станут ревновать друг к другу и, может, будут драться на дуэли из-за меня?
— Надеюсь, что нет, — искренне ответила Мариетта. — Один из них может быть ранен или даже убит, а ведь тебе было бы жаль и того и другого, верно?
— Разумеется. — Лицо Селесты, все еще сохранявшее черты не столь давно минувшего детства, приняло восторженное выражение. — Рафаэль, он… такой утонченный. Признаться, я думала, что он более заинтересован в тебе, Мариетта. Но вчера, когда он приехал за мной, то сказал, что просто хотел возбудить мою ревность. Можешь себе представить подобную глупость? Он говорил мне такие нежности! — Селеста покраснела. — Он даже позволил себе поцеловать мою ногу и сказал, что она самая прелестная из всех, какие он видел. Но тут пришел Леон и все испортил. — Лицо у Селесты помрачнело. — Сказать по правде, кузен Леон иногда бывает исключительно нелюбезным. Он непременно хотел узнать, где я бывала, с кем разговаривала. Он даже с Рафаэлем не был достаточно вежлив. Только после того, как дворецкий сказал ему, что мы не разговаривали ни с кем, кроме кузена Элизы, он повел себя более корректно.
— А этот кузен так же красив, как Рафаэль? — спросила Мариетта, душевно радуясь тому, что неожиданное внимание последнего пришлось по вкусу Селесте.
— О да, он божественно красив! Я думаю, что он богаче де Мальбре, у него на пальцах такие дорогие перстни! Я никогда не видела такого огромного бриллианта, как тот, который он носит на указательном пальце. Возможно, именно это кольцо он подарит своей будущей жене.
Мариетта виновато улыбнулась, спустила ноги с кровати и принялась стаскивать с себя измятое платье.
— Ты не слишком расстроена из-за того, что Рафаэль тебя не любит? — задала вопрос Селеста после того, как Мариетта умылась и переоделась в чистую одежду. — Мне твое огорчение было бы понятно, он такой привлекательный и элегантный. Вчера он был в костюме, петли на котором обметаны золотыми нитками, и я уверена, что духи, которыми он пользуется, стоят несколько сотен ливров, не меньше.
— От этого огорчения, думаю, мне удастся оправиться, — произнесла Мариетта рассудительным тоном.
