— Я полюбила тебя, — произнесла она наконец.
— А я тебя.
У Мариетты подогнулись колени, она упала бы, если б Леон не поддерживал ее.
— А как же Элиза? — прошептала она еле слышно.
— Элиза почувствует боль, но не такую сильную, какая мучила бы ее, если б она вышла замуж за человека, который ее не любит.
— О, Леон, ты правда так считаешь? — Она едва могла дышать. Вся ее жизнь зависела от его ответа.
— Я так считаю, — охрипшим вдруг голосом произнес он. — Мужчины из Эвре были правы, ты настоящая колдунья. Ты околдовала меня в ту минуту, когда я впервые увидел тебя, и это колдовское очарование продлится всю жизнь и даже после смерти, я уверен.
Леон поцеловал Мариетту нежно, и потом еще раз с возрастающей страстью. Она ответила на поцелуй с неистовой радостью — обняла Леона за шею и запустила пальцы в его густые кудри.
— Каким же я был глупцом, — заговорил Леон, когда губы их разомкнулись, и он взглянул на обращенное к нему лицо Мариетты. — И надо же, чтобы меня образумил Рафаэль де Мальбре! Простишь ли ты меня когда-нибудь, драгоценная любовь моя?
— Тут нечего прощать, — ответила Мариетта, все еще чувствуя на губах сладость его поцелуя. — Ты вел себя так по велению чести.
Леон чуть заметно улыбнулся.
— Не совсем, — сказал он. — Ты и святого заставила бы забыть о чести. — И он поцеловал ее снова, на этот раз с жаром и желанием изголодавшегося человека.
Мариетта прижалась к нему всем телом. Казалось, вся его сила перешла к ней, и она поняла, что больше никогда не почувствует страха.
— Чудо, — проговорила она тихо, когда губы Леона коснулись ее лба почти с благоговением.
— Только ведьмы могут творить такие чудеса, — сказал он беспечно, глядя на нее смеющимися глазами.
Мариетта покачала головой:
— Случается, что Бог в доброте своей дарит чудеса тем, кто молит о них.
— И о чем ты молила его, любимая?
— О муже, который так будет любить меня, что ради моего спасения сразится даже с диким зверем.
— Выходит, твоя молитва была услышана и исполнена, — с улыбкой сказал Леон. — Кроме диких зверей, она разумеет также охотников за ведьмами и змей. А меня она приблизила к смерти.
Ужаснувшись, Мариетта глянула на пятна крови на его одежде и только теперь заметила, что куртка Леона и его рубашка изорваны в клочья.
— Ой, ведь ты ранен! Почему ты мне не сказал?
— Потому, что был слишком занят, ведь я целовал тебя, — ответил Леон — и не солгал.
— Откуда течет кровь? Покажи скорее!
Поморщившись от боли, он обнажил грудь, изодранную когтями волка.
