Кстати, и академик Евдокимов в Новосибирске собирал частушки, даже переплетал в виде книжечек. Но с той поры, как в стране победила свобода слова и частушки стали издавать вполне легально, толстыми томиками, стало неинтересно их собирать. Как и анекдоты.
Наверное, из-за этого также злобится Братушкин на новые времена – уж он-то докладывал анекдоты лучше всех в лаборатории – с мрачным скучающим лицом.
– А ты, сука, самовыдвиженец!.. “Я, я, я”!.. При любой ситуации...
Этому человеку надо все-таки ответить. Сдерживаясь, с усмешкой Поперека спросил:
– А что, всю жизнь сидеть, как баба в сельском клубе на скамейке, ждать, пока кто-то на танец потянет?
Все вокруг ожидали, конечно, что он вспылит, – характер Петра Платоновича известен. Но будет лучше, если вот так, спокойно, как с больным.
– Да! Да! – не унимался Братушкин. – Если ты р-русский, да! А ты – шурупом во все дырки! Звону много, а денег нет.
– Сейчас – да... но идеи-то были мои? – очень тихо отвечал Петр Платонович беснующемуся Василию Матвеевичу. – Идеи-то были мои или нет?
– Фуй ли идеи?! – чуть остывая, но все же с серыми губами, сжав кулаки, рычал именинник. – Идеи – сопли... ты их в жизни претвори! Я – вот этими руками...
– Красиво говоришь, начальник, – еще тише возразил Поперека, стоя над столом, бледный, но с неистребимой кривой усмешкой. – Это в Италии, во времена Россини, певцам платили в десять раз больше, чем композитору. Считалось: хер ли музыку сочинить, а вот ты спой!
– Пошел твой Россини в манду! Я Глинку люблю, все русское!
– А я все хорошее!
– Конечно, как за границу – так ты! А я валенок, да?
– Опять двадцать пять! Ты был засекречен, засекречен! А я предлагал идеи... идеи не секретны... но под эти идеи нам давали заказы. Давали или нет?!
Не объяснять же человеку, который всё это прекрасно знает, что приглашали авторов идей, а не тех, кто делал приборы. У инженеров была вторая, а то и первая степень допуска к закрытым материалам, с них брали подписку о неразглашении...
И тут в разговор, сопя, влез, как медведь, Антон:
– Василий Матвеевич... побойтесь бога... он за эти годы основал семь лабораторий: в университете, в Институте Физики, в КаБе “Геофизика”, где и вы работали, где хорошо платили...
– Да я где угодно мог работать! У меня грамота от самого Славского... вот, сейчас!.. – Почти рыдая, расшвыривая какие-то тяжелые красные папки, он выдернул лист с бронзовым профилем Ленина. – Смотрите! “Удостоверяю, что у товарища Братушкина В.М. золотые руки. Министр Средмаша Славский”. Мне сказали, он больше никому таких справок никогда не давал!
