Поперека замолк, не хватало дыхания. Он хотел бы еще добавить, он не мог не уточнить, что считает: те годы лучше назвать эпохой отдыха. В самом деле, в 14-ом году началась мировая война... потом в России переворот... гражданская... красный террор... Великая отечественная... и до конца века – непрерывные катавасии. Народу просто нужно было отдохнуть. Устали. Эта сжигающая эпоха привела к тому, что ярких людей не осталось или осталось очень мало...
Впрочем, можно было и с немногими много сделать. Не хватило понимания наверху. Есть технологии, в которых годами нарабатываются победы, в химии например, в точном машиностроении, а есть высокие технологии, те же компьютерные, где каждые пять лет всё обновляется, никаких традиций... сейчас вы никто, а через пять лет – первый. Так что горевать нечего, в самом деле поезд никуда не ушел, мы в любое время в России можем в высоких технологиях оказаться впереди всех.
– Это как хромая овца... идет позади стада... а как поняли, что уткнулись в тупик, повернули назад – она первая... Надо только не бояться оказаться первым...
Поперека что-то еще пошептал и внезапно уснул. Братушкин молча посидел рядом с больным коллегой и, словно очнувшись, быстро заковылял в тапках по гладкому полу прочь.
– Та-та-ТА-а та-та-та-ТА-та
Та-та-та-та-та-та-ТА-та...
Слилось танго, юность, первые восторги?.. Молнии первых гроз на Оби, интегралы, стихи?..
Ночью Петр Платонович проснулся, весь мокрый. Ему стало дурно. Видимо, подскочило верхнее давление, сердце захлебывалось... в голове шумело и стучало... Дежурный врач вызвал из дому Наталью, та прибежала и вогнала мужу сосудорасширяющее с демидролом.
Потом, поставив капельницу, долго стояла возле его койки, ругая себя последними словами, что не досмотрела. Дежурная медсестра доложила, что у Петра Платоновича был гость, некий физик, и ушел поздно.
– И всё время трепались?! Как базарные бабы!.. – не могла успокоиться Наталья. – Я тебе плеер принесла, слушал бы лучше медитативную музыку.
Поперека отрывисто дышал, уставясь в сторону, в темное окно. Наталья, не дождавшись ответа, кивнув самой себе (такая у нее привычка), в который раз прочитала мужу лекцию, как он должен теперь вести себя. Меньше ИМЕННО разговоров. Меньше раздражения. Гнева.
– Анекдот рассказать? – улыбнулся Петр Платонович. – Прокурор спрашивает подсудимого: “Почему вы пытались бежать из тюрьмы?” – “Я хотел жениться”. – “Странные, однако, у вас представления о свободе”.
