Кирпич и Ноль закосились друг на друга, с трудом сдерживая желание куда-нибудь убежать, а Луст, зажав двумя пальцами нос, крикнул:
— Давай докладывай!
Кирпич и Ноль хотели тут же броситься на поиски нарушителя, но спрашивать разрешение у Младшего они постеснялись, поэтому Кирпич только грозно оттопырил нижнюю губу, а Ноль свел к переносице маленькие, но чрезвычайно лохматые брови.
— Виновных найти, труп убрать, а разговор мы еще продолжим.
Младший развернулся на огромных каблуках, свесил желтую копну волос на бок, зашевелил губами и пошел к выходу, где его чуть не сшиб Кирпич, запоздало распахнувший перед ним дверь.
Когда дверь за Младшим закрылась, кровь постепенно стала возвращаться к лицам Кирпича и Ноля, они замахали дубинками, громко закричали и построили всех камерников в длинную изгибающуюся цепочку.
Кирпич и Ноль шли вдоль цепочки, останавливались возле каждого, и Кирпич задавал строгий вопрос:
— Ты?!
Если спрашиваемый в ответ четко не говорил: ”Нет!” и не смотрел оловянным взглядом, то считалось, что он во всем признался, и Ноль предлагал ему отойти в сторонку.
Виновных и невиновных оказалось примерно поровну, поэтому Ноль и Кирпич оказались в некотором замешательстве — достойных много, а количество наказаний ограниченно. Конечно, если хотя бы признавшихся оказалось значительно больше не признавшихся, тогда можно было бы решить, что понурое большинство — слабовольные обманщики, а стойкое меньшинство — коварные хитрецы, научившиеся всякими приемчиками избегать возмездия, и наказать последних, а так — одно недоумение.
— Ну что, а?
— А что, я не знаю что.
— Может быть, как-нибудь по-другому чего-нибудь?
— Да, ну, а как?
— Ну, там это… э… ну не знаю…
Ответ нашелся быстро и просто в виде растянувшегося на полу Захара, которому под колено дал хулиган Луст.
— А ну хватай труп и пошли!
Захар было захныкал, но Ноль и Кирпич показали ему два огромных красных кулака, и Захар передумал безрезультатно дискуссировать, поднял на плечи равнодушную тяжесть Бешеного и, неуверенно ставя ногу, пошатываясь, пошел к выходу.
— Я же наоборот свидетель.
— Тащи, мерзавец!
— Интересно, что сделают Захару?
— А что там делать — в карцер и назад к нам в камеру.
— Нет, Брондз, могут и в другую камеру перевести.
— Могут… Могут, вообще, расстрел назначить.
— Стероид, а что такое расстрел?
— Откуда я знаю, Мальчик, — кажется, дубинками забивают до смерти.
— Какие дубинки! — ведут, ведут длинными коридорами, потом открывают дверь и летишь вниз на острые ножики!
