Мне не нравилось думать о том, что, когда я выросту, внизу моего живота появится широкий треугольник. Мне не нравилось, что Петькина семья переезжала в другой дом, в котором были балкон и лоджия, но не было палисадника. Мне много чего не нравилось, но моими желаниями никто не интересовался. Я загадывала их, глядя в хитрые глаза Ленина на классной стене, но он ничего не исполнял. И тогда я поняла, что бога, правда, нет.
— Где новый год встретишь, там его и проведешь, — говорила тетя Галя, спеша с переездом.
В одно холодное утро, когда солнце выглядывало как назло, потому что с ним становилось еще тоскливее, дядя Саша натянул резиновые сапоги и отправился в сарай. Там он развесил по стенам узкие дощечки с металлическими лямками по углам.
Петька не выходил в палисадник, и я скрипнула сарайной дверью. Дядя Саша сидел на низенькой табуретке. Он обернулся на скрип. Я успела заметь, какое твердое у него стало лицо. Его лицо можно было сравнить с мягкой булкой, очерствевшей оттого, что ее вовремя никто не съел. У дяди Саши на лице была корка черствости, а раньше я думала, что нечувствительные у него только пятки.
— Где вы их похороните? — спросила я.
Дядя Саша сконфузился.
— Мы их съедим на новый год, — дядя Саша снова стал мягкой булкой. — Мама приготовит жаркое.
— Вы думаете, бог есть? — зачем-то я задала вопрос, не имеющий отношения к кроликам.
Дядя Саша сконфузился еще сильнее.
— Ты иди, — сказал он. — Поиграй с Петькой, пока я тут управлюсь.
Дядя Саша управлялся с кроликами до самого вечера.
— Петька, не ешь! Не ешь, Петька!
Мы сидели в новой квартире за столом. Тетя Галя, поджимая губы, ворочала длинной ложкой в кастрюле у плиты. Они переехали, но для того, чтобы зажить по-человечески, ей не хватало спального гарнитура.
— Дорого, мама, дорого… — тихо говорил дядя Саша.
Тетя Галя стукнула по столу большим глубоким блюдом, внутри которого лежал посыпанный мелким укропом кролик.
— Не ешь! — сказала я Петьке. — Это — кролик.
Петька заплакал.
— Дети, это — кура, — мягко сказал дядя Саша, и погладил меня по голове. — Скажи, мама, что кура…
— Кура! — прикрикнула на нас тетя Галя.
В правой пятке у нее была глубокая щель. Иногда тетя Галя еле сдерживалась. Она бросила кухонное полотенце на плиту, села за стол, поправила вылезшую из волос шпильку и, подперев подбородок рукой, уставилась на дядю Сашу.
— Хорошо, мама, — тихо сказал он.
Я съела ножку кролика и попросила добавки. Дядя Саша поднялся из-за стола, на его белой майке, там, где пупок, расплылось потное пятно. Он ушел и скоро вернулся в тети Галином пальто, меховой шапке и с ватной бородой на лице. На спине он нес морское покрывало, завязанное в узел. Из-под пальто виднелись его синие шерстяные штаны.
