Гарибальди? Чего это он?
И вслух то же самое сказал:
— Чего это он? Вроде ему всё это по барабану было.
— Может, так просто спрашивал, для поддержания разговора. А может и не по барабану.
Только бы он Никиту не вздумал вербовать! Никита податливый и социалист убеждённый, его перетянуть не сложно. Но не его это всё, не его. Не боец он.
Да и вообще, зря я в Звёздочке растрепался о наших с Костиковым делах.
Шампанское класть было некуда, но на моё счастье официантка где-то отыскала мне потёртый, но вполне ещё крепкий пакетик.
Кислая не отвечала. Более того, у неё вообще телефон был отключен. Я позвонил на городской домой. Взяла мать. Я её видел несколько раз, и вроде бы она мне даже симпатизировала, потому что без утайки поведала, что Наташа де отправилась на психологические курсы и вот, бессовестная такая, до таких пор припозднилась.
Психологические курсы! Психологические курсы, вот как она это называла!
Знаю я, что это за курсы. Знаю. Я же говорил ей, дуре этакой, строго-настрого предупреждал, что ноги оторву, если она ещё раз в эту секту отправится. И она мне обещала. Мол, всё поняла. Исправлюсь. Ох, что я сейчас с тобой сделаю!
От нахлынувшей злости я совершил то, чего уже давным-давно не делал — поймал мотор. Обошлась мне эта поездка в целый штукарь — я просто проклинал себя, но в особенности Кислую за то, что вынужден был отдать такие неслабые деньги лишь за то, чтобы добраться из одного места Москвы в другое. По мне это полный зихер.
Хотя штука — это ещё по-божески. Левый бомбила попался, официальный таксёр бы все три запросил. Если не больше.
Секта арендовала актовый зальчик в одной из школ в Кузьминках и два раза в неделю устраивала там сходки. Как она называлась по документам, я не знал, но про себя окрестил её Советской Церковью. Короче, группа отъявленных придурков, среди которых выделялся некто Дядя Коля, их духовный лидер и отменный шизоид, пришла к выводу, что в образе параллельного СССР нам открылся потусторонний мир — то есть, попросту говоря, рай. И никакая это не другая вселенная, а благостное царство мёртвых, в которое и мы после праведной кончины имеем шансы попасть.
Я ходил к ним пару раз — поначалу и сам заинтересовался, а потом Кислую забирал. Сектанты начинали и заканчивали встречи с молитвы, в которой обращались к «Генеральному Секретарю всего сущего», слушали советские песни — причём наиболее кондовые, что-то вроде Зыкиной и Кобзона — и обсуждали аспекты трудоёмкого постижения истины через обнаружение внутри самих себя «искр советского пламени». Искры эти обычно находились через воспоминания о советском прошлом (для тех, кто его помнил) или же прямолинейном фантазировании о советских реалиях (для тех, кто был моложе и жизнь в Союзе не застал).
