Володька жил за шкафами.
Огромный резной буфет и два книжных шкафа отгораживали угол, где находилась его койка.
Уже много лет Володька мечтал жить в отдельной комнате. У брата была такая за стеной. Там стояло старое пианино и помятая низкая тахта. На полу валялась изрядно таки потертая медвежья шкура. Там была тишина, покой, возможность предаваться собственным мыслям, а здесь, за шкафами, каждое утро Володька слышал, как отец звенел ложечкой, мешая кофе в стакане, шелестел газетой и с удивительным упорством слушал при этом гимнастику по радио.
Вот и сегодня Володька проснулся от звуков шаркающих по полу шлепанцев Владимира Львовича и громкого сообщения диктора о том, что какая-то радиопостановка отменяется.
Быстро вскочив, Володька стал одеваться. Он вдруг подумал: «А ведь со школой покончено». Это было странно и непривычно. Когда проходил мимо кухни, Елена Андреевна, которая у плиты пекла лепешки, сообщила, что Берман звонил уже два раза.
Вытираясь, Володька услышал, как в столовой громко сказали: «В двенадцать часов слушайте правительственное сообщение…»
Он быстро повесил полотенце, причесался, отправился завтракать.
Когда вошел в столовую, в сборе была уже вся семья. Пришла из кухни Аннушка. Она держала в руках огромный кухонный нож и выжидающе смотрела на приемник.
Часы по радио отбивали последние удары. Владимир Львович снимал и снова надевал свои большие роговые очки. Все напряженно молчали.
«Граждане и гражданки Советского Союза… — послышался взволнованный голос. — Сегодня около пяти часов утра…»
Владимир Львович снял очки.
Володька видел, как побледнел Андрей, а Аннушка вдруг прислонилась спиной к стене, и глаза ее стали стеклянными.
— Опять, значит, война пришла… — сказала она.
Когда отзвучали последние слова правительственного сообщения, никто не двинулся с места. Было слышно, как забурлил в кухне чайник, но никто не пошел снять его с огня. Наконец Владимир Львович надел очки и сказал:
