— Даже когда мы, гм, слегка не поняли друг друга в Джибулистане?
— Конечно. Как же могло выйти иначе? — Она потёрлась носом о его ухо. — Но ты должен был сделать шаг.
— Должен был?
— О, о, как бровь-то поднялась! — меж слов проскочила смешинка. — Ты «должен» только одному-единственному… Чуть не сказала «человеку»… Ты должен только самому себе. Друг без друга мы просто шли вниз. Всё глубже и глубже. Всё ближе и ближе к Хаосу, — она содрогнулась, улыбка погасла.
— Ты побывала там, куда мне никогда не добраться… — пробормотал он. Руки его обняли тонкие плечи, прижимая её к себе извечным жестом мужчины, мужа, заступника.
— Когда-нибудь я всё расскажу, как там оно было, — посулила она, глядя в сторону. — Знаешь, как вспомню — а тебя рядом нет, — так плачу. Словно брошенная белошвейка.
— Всемогущие Древние, да почему же «белошвейка»?! И с чего ради «брошенная»?!
Уголки её губ слегка дрогнули — в грустной улыбке.
— Обычно героини слезливых девичьих сказок — именно белошвейки. Во скольких мирах побывала, а несчастнее белошвеек никого, наверное, и не найти. Но я тебя туда не пущу. Нечего тебе там делать, милый мой…
— Где? Возле несчастных белошвеек?
Наконец-то улыбнулась по-настоящему. Боль уходила, пряталась где-то в глубине души; но оттуда я её изгоню всё равно, пообещал сам себе Познавший Тьму. Рано или поздно.
— Возле белошвеек тем более нечего! Нет, дорогой мой Хедин, Новый Бог и всё прочее, умирать я тебе не позволю. Хватит того, что умирала я.
— Хорошо-хорошо. Давай тогда просто ничего не говорить?
— Я всё ждала, когда ты, наконец, предложишь, — глаза её лукаво сощурились — за миг до того, чтобы закрыться, когда они оба забылись в поцелуе.
* * *
— Никогда не понимала, как ты вообще жил без меня, — фыркнула Сигрлинн. Скрестив руки на груди, она стояла возле узкого стрельчатого окна парящего замка. — У тебя же тут даже кухни считай что и нету!
— Уж не решила ли ты взяться за стряпню?
— Когда-то я это делала неплохо! — отрезала Сигрлинн, окидывая суровым взглядом пустой покой, где не было ничего, кроме нескольких грубо сколоченных столов да огромного очага с вертелами.
— Ну… да, — признался Хедин. — Но, знаешь ли, положение Бога всё-таки имеет свои преимущества.
— Какие это? Птицы небесные в клювах своих доставляют тебе амброзию и нектар?
— Э-э-э… н-нет. Обычно у меня кашеварят гномы.
— Что-о?! Гномы? И ты ешь их стряпню?
— Чем она тебе не угодила? Еда простая, без изысков, но вполне. Пиво, опять же.
