– Да, но что меня беспокоит, так это хищник с янтарными глазами, – сказала Афина.
– Сокол имеет первостепенную важность, – согласилась Сарашина. – Его очевидный смысл вселяет тревогу. Части, брошенные Феррусом Манусом, будут уничтожены. Каким другим образом ты интерпретируешь сокола?
– В большинстве культур это символ войны и победы.
– Что само по себе ещё не повод для беспокойства. Так почему же ты встревожена?
– Вот, – сказала Афина, раскрывая рукой-манипулятором самый первый том своей Онейрокритики и разворачивая его кругом. Пальцы Сарашиной непринуждённо заскользили по страницам, и по мере их продвижения по оттиснутым на них словам её безмятежное выражение сменялось хмурым видом.
– Это древнее поверье, – сказала Сарашина.
– Я знаю. Многие божества, почитаемые этими исчезнувшими культурами, изображались хищными птицами, которые символизировали их боевую доблесть, и это только подтверждает более очевидный символизм. Но я помню текст отпечатка-фроттажа, снятого с мраморной скульптуры, которую консерваторы обнаружили всего год назад в обломках улья – того самого, что обрушился в Нордафрике.
– Кайрос, – вздрогнула Сарашина. – Я почувствовала, как он рухнул. Под песком погребло шесть миллионов душ. Это было ужасно.
Когда улей Кайрос провалился под поверхность пустыни, Афина находилась на борту Лемурии, одной из самых больших орбитальных платформ, которые кружили вокруг Терры. Но она ощутила отголосок его гибели в эфире, как девятый вал страха и боли. Аура Сарашиной пульсировала трепетом скорбного сопереживания.
– При обрушении улья к западу от него открылся ряд усыпальных комплексов, и на резьбе в погребальных камерах присутствовали хищные птицы. Обитатели Гипта, как утверждается, считали их идеальным олицетворением победы, хотя они и смотрели на неё с точки зрения борьбы между изначальными силами-противоположностями. Особенно это касалось торжества праведного над порочным, в противопоставление физическому доминированию.
– И как это вписывается в твое указание? – спросила Сарашина.
– Я к этому подхожу, – сказала Афина, подталкивая к ней лист бумаги. – Это текст свитка, который я скопировала несколько лет назад с деградирующей информационной катушки, найденной в руинах Неоалександрии. Это просто список, пантеон древних богов, но в нём выделяется одно конкретное имя. В сочетании с янтарными глазами и расцветкой оперения птицы...
– Хорус, – произнесла Сарашина, когда её пальцы замерли в середине списка.
