– Я побеждён клинком ассасина, таившемся в бархатном рукаве. И это когда я думал, что просчитал партию на достаточно ходов вперёд, чтобы с лёгкостью её выиграть.
– Хороший игрок в регицид думает на пять ходов вперёд, – сказала Сарашина, – но великий игрок в регицид...
– Думает всего на один ход вперёд, но этот ход – всегда наилучший[28], – закончил Чжи-Мэн, поглаживая длинные клинья своей белоснежной бороды. – Если ты намерена цитировать мне Жиллимана, то хотя бы дай мне сначала выиграть ради приличия.
– Может и дам в следующий раз, – ответила Сарашина. В апартаменты Хормейстера вошёл ослеплённый сервитор. Одетый в белое и не имеющий собственных мыслей, он был призрачным виде́нием, чьё присутствие воспринималось её разумом как пятно тусклого света. Сервитору удалили часть мозга при помощи мыслеусекателей, оставив лишь самые зачаточные когнитивные функции.
– Знаешь, зачем я настаиваю на том, чтобы мы играли в регицид? – спросил Чжи-Мэн.
– Чтобы повыпендриваться?
– Отчасти, – согласился Чжи-Мэн, – но есть и кое-что ещё. Регицид помогает нам развить терпеливость и дисциплинированность при выборе между вариантами ходов, когда нас одолевает соблазн принять импульсивное решение.
– Всегда наставляешь, так?
– Обучение всегда идёт легче, если человек не знает, что его учат.
– Ты сейчас наставляешь меня?
– Нас обоих, я полагаю, – ответил Чжи-Мэн. Сервитор принёс стальной чайник-термос с настоем трав, и до Сарашиной долетел запах тёплого, подслащённого мёдом напитка.
– Ах ты сладкоежка, – сказала она.
– Сознаю́сь, это моё слабое место, – ответил Чжи-Мэн, жестом отпуская сервитора и наливая тёплую жидкость в две чашечки. Одну он передал Сарашиной, и та осторожно отпила из неё, наслаждаясь сладостью вкуса.
– Это меня умиротворяет, – с улыбкой сообщил Чжи-Мэн. – А в подобные времена нужно хвататься за любой способ отвлечься. Разве ты с этим не согласна?
– Я думала, для этого есть кальяны с квашем.
– Отвлечься можно многими способами, – ответил Чжи-Мэн, снимая свой пояс и позволяя одеждам упасть на пол. Его тело было тощим и жилистым, но Сарашина знала о силе, которой обладали его хилые на вид конечности. Каждый сантиметр его бледной, натянутой, как пергамент, кожи был покрыт татуировками. Он набил их собственноручно при помощи иглы, которая, как говорили, была отломлена от позвоночника окаменелого чудовища, найденного в скальной подложке радиоактивных пустырей Мерики. На холсте его плоти было выткано великое множество изображений-оберегов: люди с ястребиными головами; змеи, пожирающие собственные хвосты; апотропические
