-В чём он виноват?
Корб выругался. Тяжело вздохнул.
-Мы думаем, что всему виной фотоаппарат.
-Не понял. Какой фотоаппарат? Подробнее!
-Фотоаппарат, камера-обскура, слышали про такое? Неведомыми силами он способен оживить покойников, если их сфотографировать. Дитрих – фотограф. И у него есть такой фотоаппарат.
Кузнечик долго, не позволительно долго, переваривал сказанное. Потом спросил:
-А зачем фотографировать мертвецов?
Корб еще раз выругался, грязно и затейливо, поминая чьих-то матерей и неизвестных богов.
-Это имеет значение?!
Огонь в глазах мертвеца распалялся. Клацнули зубы, проверяя свою работоспособность. Заскрипели мышцы, словно ременные передачи жуткого механизма. Мертвец встал на четвереньки, шатаясь, попытался подняться на ноги, но не смог, повалился наземь. Хрип досады вырвался из разорванного горла.
-Бежать! Скорее! – Корб плюнул на Кузнечика, посчитав, что если и умирать, то от пули, нежели в зубах демона ада. Схватив раскисшего Дитриха и хорошенько того встряхнув, оглянулся. Труп вновь встал на четвереньки, и вторая попытка подняться на ноги была куда удачнее первой.
Кузнечик вскинул ружье, направил на Корба. Глаза их встретились, и Корб увидел в них мерзлоту, глыбы льда, и сам замёрз.
Хрустнул предохранитель.
Корб замер, сразу позабыв про мертвеца. Вопреки всеобщему мнению жизнь перед ним не пробежала за одно мгновение и мысли о вечном не посетили его. Словно глухота окутала его, пустынная, вяжущая. Мозг застыл в спазме, и не было ничего, ни страха, ни сожаления, когда прозвучал выстрел. Лишь обволакивающая пустота…
…мать! Очнись! Выйди из ступора, говорю!
Корб открыл глаза. Вдохнул горячего воздуху.
Выдохнул.
Биение сердца.
Звон в ушах. От выстрела.
Блики солнца облизнули лоб, приятно согрели похолодевшие щёки. Тягучая жижа времени остыла, засохла карамелью на пальцах. Всё тот же город, Иерихон, те же улицы, дома, аптеки, лавки. Дитрих с выпученными глазами, Кузнечик что-то голосящий. Приятная лёгкость, словно после двойной порции бурбона. Эх, выпить бы! Книжку полистать в кресле, помечтать о чём-нибудь высоком, недостижимом.
Ноги отрываются от земли. Льётся ветер, забирая душу, растворяя в неге и бесконечном счастье небытия.
Шлепок!
Обжигающая реальность.
Скрип телеги – это разгоняется время, летит под откос, всё быстрее и быстрей.
Корб заморгал, сдерживая подступившую слезу. Щеку будто утюгом прижгли. Тяжелая же у него рука! Тут же в уши словно молот ударил весь поток ругательств. Кузнечик огрел его пощёчиной, выводя из ступора. Замахнулся ещё раз.
