Ланге поджидал свою «убойную команду», по-привычке стоя на крыльце и покуривая папиросу. Сплюнув на землю желтую никотиновую слюну, Альберт недовольно наморщив нос просипел:
— Где так долго ходить? Я же sagte (говорил) нюжно бистро, snell! Sie werden bestraft sein (вы будете наказаны)! Schlecht! Ошень плёхо! Ферштейн?
— Яволь, герр континенляйтер! — отрапортовал Вовка. — Готовы понести заслуженное наказание!
— Сейчас помогать фрау Херрман, — распорядился Ланге. — Она говорить, что machen(делать). Выполнять!
— Слушаюсь! — ответил Путилов.
Парни за Вовкиной спиной едва слышно зашушукались:
— Вов, про завтрак спроси.
— Герр Ланге, — окликнул Вовка уже собравшего уходить кантиненляйтера, — вопрос можно?
— Ja (да), — заинтересованно пошевелил бровями немец.
— Герр Ланге, а как насчет завтрака?
— Завтрак? — переспросил Ланге. — А? FrЭhstЭck. Кушайт будете после всех.
— Понятно. Парни, за мной!
— Вот урюк! И чего он на нас взъелся? — прошипел Семка на ухо Вовке. — Других дежурных раньше, чем остальных кормили… Правда, Каравай?
— Не знаю, — пожал плечами Буханкин, у которого после утренних событий напрочь пропал аппетит. — Мне все равно.
— Тебе все равно? — не поверил Вахромеев. — Ты же всегда первый с ложкой к столу бежал!
— Не приставай ты к нему, — попросил Путилов. — Ему и без того тошно…
— А? Ну да, — кивнул Семка. — Извини, Каравай, я не по злобе.
— Мне все равно, — замогильным голосом повторил «потухший» Буханкин.
Оставив в покое своего расстроенного и грязного сослуживца, курсанты вошли в столовую. В помещении царила возбужденная суета — курсанты, оставленные в помощь кухарке, словно угорелые носились между столов и стульев, раскладывая на накрахмаленных скатертях тарелки, ложки и кружки. Стоявшая на пороге кухни пожилая сухощавая немка-кухарка Гретхен, помощница и правая рука толстой фрау Герхард, на чистейшем русском распекала мальчишек: времени до прихода первой очереди курсантов оставалось совсем чуть-чуть.
— А вы куда, засранцы? — увидев растрепанных мальчишек, закричала она, присовокупив еще и крепкое соленое словцо, от которого у мальчишек запылали уши. Происходила Гретхен из семьи поволжских немцев, но большую часть жизни (так уж сложились обстоятельства) она проработала посудомойкой, а позже кухаркой в одном из советских лагерей. Тесное общение с заключенными, обогатило её знание русского языка до такой степени, что иногда даже взрослые мужики диву давались от заковыристых и многогранных ругательств. — Вы чего, из жопы вылезли, или в нужнике купались? Живо приводите себя в порядок, иначе на кухню не пущу!
