— Яволь, герр старший мастер-наставник! — нестройным хором грянули мальчишки.
— Другое дело! — «подобрел» Роберт. — Продолжаем, после физзарядки вы с вашими наставниками-воспитателями, то есть взводными, — пояснил он, — приступаете к отработке нормативов подъем-отбой… Путилов, встать в строй! — приказал Вовке Франц, когда мальчишка немного пришел в себя. — После тренировки — завтрак. После — занятия по военному делу. Потом — обед. После обеда — небольшой отдых… Отдыхают все, кроме Путилова — он вооружается тряпкой и драит на кухне посуду… Да, кто командир взвода Путилова?
— Мастер-наставник Сандлер, герр старший мастер-наставник! — вытянулся по стойке смирно молодой воспитатель.
— После обеда выдать Путилову пять ударов плетью, чтобы жизнь малиной не казалась! После — на кухню! Все уяснили, что оскорбление командира будет караться втройне?
— Яволь, герр старший мастер-наставник! — на этот раз более слаженно ответили мальчишки.
— Далее: после отдыха — занятия. После — кросс, затем ужин, построение и отбой. — Господа воспитатели, приступайте к выполнению своих обязанностей! Зиг Хайль!
* * *
Плеть со свистом рассекала воздух. При каждом обжигающим спину ударе Вовка вздрагивал, но не кричал. Соленый вкус крови во рту, на этот раз от прокушенной губы, давно стал привычным — Вовка совсем перестал обращать на него внимание.
— Четыре. Пять. — Сандлер монотонно считал удары, не проявляя особого интереса к экзекуции. Но бил сильно. С оттяжкой. На месте удара тут же вспухали багровые кровоточащие полосы. — Все, Путилов, подъем, — сообщил он Вовке, отработав положенное количество движений плетью. Шагом марш в лазарет — пусть тебе обработают спину. Не хватало еще, чтобы загноилось…
Вовка с трудом поднялся на ноги. Спина горела, ноги дрожали и подгибались, но он нашел в себе силы выпрямиться и без страха взглянуть в глаза мастеру-наставнику. К своему изумлению Вовка не увидел в его лице каких либо эмоций: ни злобы, ни жестокости, ни брезгливости. Обычно лица людей, когда-либо бивших мальчишку, искажались ненавистью, но Сандлер оставался спокойным и холодным, словно только что выпорол не провинившегося унтерменша, а кусок бревна. Еще раз наставник удивил мальчишку, когда, встретившись с ним взглядом, произнес:
— Ничего личного, курсант. В следующий раз будь умнее… А теперь марш в лазарет!
После того, как местный эскулап обработал Вовке спину жутко едкой настойкой, мальчишка поплелся на кухню, где его поставили у большой ванны, забитой до краев грязной посудой. Примерно через час на кухню заявился наставник Сандлер. Перебросившись парой слов с поваром, взводный окликнул Вовку:
