Земля. Я сказала как бы вскользь:
— А как насчет того, чтобы продать какую-нибудь землю? Хм… Охотничье угодье, например?
Синклер искоса бросил на меня взгляд, полный невольного уважения.
— Я уже думал об этом. Более того, я нашел кучу американцев, которые готовы выкупить угодье, а в том случае, если они не смогут это сделать, брать его в аренду за солидную ежегодную плату. Если быть честным, Джейн, по этой причине я и взял отпуск — чтобы поехать к бабушке и предложить ей эту идею. Но разумеется, она даже слышать об этом не желает… Хотя я просто не понимаю, какой ей толк от этого угодья…
— Но земля уже сдается в аренду…
— Задарма! Та рента, которую платит бабушке этот крошечный синдикат, едва ли хватает на патроны Гибсону.
— Кстати, а как же Гибсон?
— О, к черту Гибсона. Он уже ни на что не годен, его давно пора отправить на пенсию.
Мы снова замолчали. Синклер сидел и курил, а я вжалась в сиденье рядом с ним, лихорадочно пыталась разобраться в своих спутанных мыслях. Я поняла, что меня изумляло не его бездушное отношение, — я уже это подозревала, — и не тот факт, что он вляпался в такую ситуацию, а то, что он был настолько откровенен со мной. Или он совсем оставил идею жениться на мне и потому ему было нечего терять, или его самонадеянность просто не знала границ.
Я начинала злиться. Меня трудно вывести из себя, и это редко кому удается, но если это происходит, я становлюсь совершенно непоследовательной. Помня об этом и не желая допустить такого развития событий, я намеренно подавила все нежные чувства и поставила себе цель оставаться холодной и практичной.
— Я не понимаю, почему это должна решать бабушка, а не ты. В конце концов «Элви» однажды будет принадлежать тебе. Если ты хочешь продать кусок земли, ты вправе сделать это хоть сейчас, как мне кажется.
— Что заставляет тебя думать, что «Элви» будет принадлежать мне?
— А как иначе? Ты ее внук. Кому же еще?
— Ты говоришь так, будто это родовое поместье, будто «Элви» столетиями переходил от отца к сыну. Но все не так. «Элви» принадлежит нашей бабушке, и если она так решит, она может оставить его хоть приюту для кошек.
— Но почему не тебе?
— Потому что, моя дорогая, я сын своего отца.
— И как это понимать?
— Это нужно понимать так, что я никчемный, ни на что не годный человек, паршивая овца. Истинный Бейли, если хочешь. — Я бессмысленно смотрела на него, и вдруг он рассмеялся, но в этом смехе сквозила горечь. — Тебе разве никто не рассказывал, маленькая невинная Джейн, о твоем дяде Эйлвине? Твой отец тебе ничего не говорил?
