— Эй вы, двое, заткнитесь пока я вам зубы не выколотил! — зарычал на них со своего места староста.
Только теперь Андрей с удивлением заметил, что, кроме них, в бараке никто не разговаривал, все уже спали.
— Давайте спать, Андрей, вы измучились и, я думаю, быстро уснете, — прошептал ему на ухо Николай Абрамович и повернулся на другой бок.
Родзинский был прав — уже через десять минут молодой человек провалился в сон без сновидений.
Вой сирены, вопли на немецком, лай собак!
— Подъем!!
— Подъем!
— Поднимайся!!
«Опять на диване перед телевизором уснул», — лениво мелькнула мысль в голове у Васи Аникина.
А через мгновение Василий почувствовал обжигающий удар по ребрам.
— Твою мать! — взревел он от боли, схватившись за бок, и попытался сесть. В результате чего еще сильнее приложился головой о находящуюся над ним полку. В голове засверкали искры, вместе с ними вернулись воспоминания о предыдущем дне.
Открыв глаза, он увидел лицо маленького толстенького капо. Тот вжался в нары, находящиеся рядом, и смотрел на Васю испуганными глазами.
Наконец надзиратель опомнился, поборол свой страх, видимо, вспомнив, на чьей стороне находится сила, и завизжал по-польски:
— А ну пошел строиться, а иначе я тебя по полу размажу, — сказав это, он замахнулся, собираясь ударить Васю, но поймал его неодобрительный взгляд и решил ограничиться лишь замахом.
Не желая дальше обострять ситуацию, Вася встал с кровати, она находилась на самой нижней полке, и направился к выходу из барака.
Василий Аникин был классическим примером того, какой обманчивой бывает человеческая внешность. Большое круглое лицо, круглые очки с толстыми линзами и вообще «маньячная» внешность уживались с простодушным и веселым нравом доброй души человека. Дома Васю ждала жена с пятилетним сыном и трехлетней дочкой, а также множество друзей, обожающих проводить время в компании «добряка».
Попал в этот злосчастный тур Вася по приговору суда.
Поставив после работы машину, Вася пешком возвращался домой из гаражного комплекса, когда на самом выходе ему открылась следующая картина. Трое кавказцев лет двадцати пяти взяли в полукольцо молоденькую девушку, ненавязчиво оттеснив ее к одному из гаражей.
Девушкой назвать ее можно было с большим натягом — лет четырнадцать-пятнадцать, тот возраст, когда девочка физически уже превратилась в девушку, но психология не успевает за изменением тела и остается все еще детской. Девчушка жалась к воротам гаража, испуганно глядя на сыплющего дешевые комплименты одного из кавказцев. Будь на ее месте девица постарше, уже давно послала таких кавалеров подальше, тем самым исчерпав ситуацию. Эта же испугалась столь настойчивого внимания, молча жалась к воротам, своим молчанием все больше раззадоривая кавказцев.
