Мэр скорчил гримасу.
— Сказать, может, что труп в колодце?
— Гм! — хмыкнул Жюв.
— Или в печи для обжига известняка?
Последнее предложение Жюв счет наиболее приемлемым.
— Печь для обжига известняка — недурная идея. Я возьму ее на заметку, господин мэр, так и напишу: должно быть, мальчик свалился в печь для обжига известняка. Потому труп его никак и не отыскать.
Жюв отпил глоточек кальвадоса, затем задал еще вопрос:
— А Клеманы? Что сказать о Клеманах?
На сей раз мэр выдал себя:
— Клеманы? Лучшие, честнейшие люди. Скажите, что, дескать, огорчены они, не едят, мол, не пьют, да не забудьте указать, что реакционеры они, Клеманы эти… Сам-то я держусь передовых идей. Не хочу я, чтобы Клеманам делали рекламу, а то ведь на выборах…
Жюв жестом успокоил его.
— Все понял, все сделаю.
Тут мэр опять захохотал во все горло.
— Ну и хитры вы, — донеслось сквозь смех.
Жюв скромно потупился.
— Да что там!..
— Но это еще не все, — продолжал мэр, — папаша-то Клеман возьми да и скажи тому господину, что приезжал в понедельник, будто мальчишка исчез утром; маху он дал, в округе ведь все знают, что все не так было. Ко всеобщему интересу в отчете лучше бы изложить все, как было.
Жюв слушал его, затаив дыхание.
— О чем разговор, — согласился он.
Мэр опять поскреб в голове.
— Тогда уж, — выложил он, — пишите, что птенчик упорхнул в субботу. Клеманы поначалу не стали поднимать тревогу, думали, что мальчишка заигрался где-нибудь на ферме с товарищами, ну а уж в воскресенье-то спохватились. Но исчез он все-таки в субботу, об этом все соседи знают.
Жюв согласно кивал:
— Можете не сомневаться, так и укажу в отчете: ребенок исчез в субботу.
Два часа спустя Жюв покидал Тилли-сюр-Лизьё, не забыв прежде заглянуть к Клеманам.
Скорый поезд уносил Жюва в Париж, вид у него был озабоченный, голова гудела.
Каких-нибудь новых подробностей у Клеманов ему узнать не удалось. Собранные сведения были точны, сомневаться в их достоверности не приходилось.
Жюв пришел в уныние.
— Я ехал сюда, — размышлял он, — и думал, что Поль Дро вполне мог бы убить ребенка, а теперь получается, будто это Себастьян Перрон его похитил, похитил ребенка своей любовницы.
Жюв яростно затягивался сигаретой — таков был его способ успокаивать нервы.
— Ни за что не поверю, что малыш Юбер мертв. Держу пари — он прекрасно здравствует.
«Итак, — подумал Жюв, — пора подытожить полученные результаты».
От кучера он узнал, что субботу и понедельник того нанимал один и тот же человек. Личность этого человека, показавшегося вознице столь загадочным, удалось определить с помощью мэра. Это был Мариус, которого послал судья.
