— Я не знаю…
— Ты имеешь что-нибудь лучше?
— Нет, — снова пауза. — Хорошо, мы попробуем это. Даже если это не сработает, в худшей беде, чем сейчас, мы не будем.
Тони повесил телефонную трубку и позвал Фрэнка. Волнуясь, он рассказал ему о взрыве компании и о своем плане. Фрэнк долго думал, наконец сказал.
— Я не вижу ошибки ни в одном пункте, думаю, это должно помочь.
Вине Фарго был в задней комнате на Келси-стрит, когда зазвонил телефон. — Да?
— Вине?
— Да. Кто это?
— Джонни Трески. Тони сказал, чтобы я позвонил тебе, когда повидаюсь с Анджело.
— Ну?
— Я видел его. Он согласен. Вы не убиваете Митча и Лазетти,
он не трогает вас. Он кому-то позвонил. Я не запомнил номер.
Он сказал, чтобы вас не трогали.
— Хорошо. Скажи Диморра, что мы верим ему.
— Все в порядке, Вине. Тони говорил тебе, что предлагал мне перейти на вашу сторону?
— Нет, — насторожился Вине.
— Ну, я этого хочу.
— Да?
— Да. Я не думаю, что Диморра долго протянет. Он в плохом состоянии, по-настоящему. Если он и выкарабкается, это будет наполовину человек.
— Это плохо!
— Ты шутишь?! Это значит, что ты победил! И я хочу быть на стороне победителя.
— Это естественно.
— Я дам тебе немного больше новостей. Он приказал передать
Рилею, чтобы семья прекратила вести операции. И он просит комиссию Донов нажать на тебя, чтобы ты отпустил Митча. — Трески колебался. — Так я с вами, Вине?
— Я не знаю. Ты останешься там или возвращаешься сюда?
— Возвращаюсь домой.
— Тогда позвони завтра, и я скажу тебе. Сначала мне нужно переговорить с Тони.
Через пять минут телефон зазвонил опять. Это был второй звонок из Майами, на этот раз от Сабатини.
— Тони на пути домой, перед отъездом он просил найти парня,
чтобы позвонить Диморра в больницу.
— Хорошая идея.
— У нас новости: доктор потребовал для Диморра кислородную маску, он в плохом состоянии. Доктор запретил все звонки к Диморра. У него дежурит специальная сестра.
— Отлично, — Вине не был удивлен.
— Могу я возвращаться домой?
— Да. Боже, я чувствую себя, как парень, упавший в навозную яму и почувствовавший запах роз.
Сабатини засмеялся и повесил трубку.
Впервые за эти сутки Вине улыбнулся. Казалось, что Трески говорит правду.
