И этот океан был пугающе молчалив. Если бы вдруг там, за воротами, где-то вдалеке завыла "собака" или захрюкала "свинка", это жутковатое ощущение беспричинного страха возможно в миг исчезло бы, но коварное пространство, казалось, знало, чего от него ждут, потому не торопилось открывать все свои карты людям просто так. Оно умело ждать, поскольку все те, кто попал на его территории, уже всецело принадлежали ему, сами того не подозревая. Ему было некуда и незачем спешить. Дима поёжился.
Незаметно дошли до борщёва кабинета. По пути Витальич рассказывал сокращённую версию их дневных приключений.
- Твою мать, - вместо приветствия вырвалось у медика после того, как Борщевский открыл дверь, и врач увидел гостя. - Филлипыч, как к тебе этот коновал попал?
- Дим, знакомься, - ехидно произнёс Борщевский, - Сергей Михайлович Ковалёв, он же Михалыч, он же врач той самой воинской части, куда мы не так давно катались. Ну где ещё командир - такой молодой лейтенант. Ты тогда всё удивлялся, как такому молодому целую часть в наших краях в подчинение дали.
- Не, Филлипыч, ты погоди, - перебил его Витальич, - пусть объяснит для начала, как он мимо нас проскользнул, поскольку мы его ни по пути туда, ни по пути оттуда не встречали, а другой нормальной дороги...
- Есть, уже есть, - ухмыльнулся Борщ, - и вот об этом он нам сейчас и расскажет. Я уже слышал, а вам будет интересно.
Диме на какой-то момент почудилось, что между двумя врачами есть некая связь, как если бы им довелось побывать в какой-то передряге, из которых люди выходят, становясь при этом намного более близкими, нежели могут являться даже кровные родственники, но странное ощущение пропало так же быстро, как и появилось.
Глава 3.
Возвращение сознания стало для Артёма чем-то вроде выныривания с большой глубины. Вот слышны нечёткие приглушённые звуки, перед глазами мелькают пятна света, к которым ты стремишься, потому что жизнь может быть только там, ведь внизу её точно нет, и ты это прекрасно знаешь. А затем внезапно вырываешься на поверхность, и мир наваливается на тебя всеми своими красками, громкими звуками и запахами, при этом оглушая, ослепляя и всячески дезориентируя. Первый глоток воздуха обжигает, пьянит и сводит с ума. Ты барахтаешься, пытаясь обрести хоть какую-то устойчивость, силишься понять происходящее вокруг тебя хотя бы вблизи, но тело и сознание уже радостно орут о том, что ты живой, что ты вырвался. Им плевать на то, что в следующую секунду ты можешь стать мёртвым - сейчас, в это мгновение, ты живой, и это главное.
