И генерал Кропинский имел полное основание утверждать в 1813 году: — «Наполеон не хотел создать Польши, когда мог это сделать»…
Но вот прошло более ста лет, и каприз международной обстановки вновь вызвал к жизни призрак польского государства, облек его плотью и кровью. Ибо того требовали интересы господ момента сего, так было нужно для большего ослабления побежденных, для вящего торжества победителей.
Вместе с бесконечными Латвиями, Грузиями, Азербайджаном (впрочем, ныне уже снова покойным), и прочая, и прочая, и прочая, — явилась на свет Божий и новая Польша, гордая своей старинной славой, своим чудесным воскресением и даже, кажется, своим вековым сном…
И среди всех этих бесчисленных карликовых «империализмов», порожденных «освободительной» войной, империализм польский с первых же дней заявил себя наименее умеренным и наиболее претенциозным.
Польша в лице своих нынешних руководителей воистину возомнила себя «великой державой». Как будто всерьез готова она считать свое «воскресение» собственной своею заслугой. И, пользуясь несчастьем своих западных и восточных соседей, еще недавно столь мощных и грозных, она стремится и впрямь распухнуть до пределов для себя сверхъестественных. Сразу преодолен и хваленый «этнографический» принцип, и находчивые политики Варшавы уже отыскивают другие «справедливые» основания, по которым область непосредственного польского владения необходимо должна распространиться на север — вплоть до берегов Балтийского моря, а на восток — до прежних русских границ эпохи Иоанна Грозного.
И новый пан Гарабурда уже бросает перчатку в старые стены Кремля…
2.
Было бы, конечно, верхом наивности думать, что польское наступление имеет целью борьбу с большевизмом, как таковым. В прошлом году, в разгар успехов Деникина, когда падение Советской власти представлялось вполне реальной возможностью, польское правительство отнюдь не спешило оказать действительную помощь русским антибольшевикам.
И это вполне естественно. Победа Колчака и Деникина была для Варшавы нисколько не нужна и не желательна. Ни самостийной Украины, ни сверхъестественно растущей Польши никогда не потерпели бы русские патриоты. Помогая Деникину, польские шовинисты лишь подрывали бы корень своих вожделений и надежд.
Им нужно было лишь одно: — всемерное ослабление России. И поскольку гражданская война вела к этому ослаблению, они радовались нашей гражданской войне.
Теперь же, когда она завершается, их час пробил. Более благоприятного момента им уже не дождаться: Россия вот-вот начнет оправляться, вновь усиливаться, приходить в себя; и тогда — прощай мечта о Великой Польше! Значит, — теперь или никогда.
