– А зачем вас теперь так красят? – Теперь у него начали слегка улыбаться и губы.
– Не знаю, – ответил я, довольный, что тема ушла в сторону. – Может, побочный эффект.
– Ничего в колбах Аттама побочным не бывает, – качнул головой Квоттербек и снова угас.
Он быстро менялся – сначала улыбался, а потом весь тяжелел, и глаза переставали сиять, становились черными, матовыми, а возле них залегали синие усталые тени.
В эти моменты мне становилось физически больно. Стало больно и тогда, я поспешил согласиться:
– Наверное, не лишнее… да.
Но он уже отвернулся, а я остался лежать с застывшей в мозгу фразой о том, что ничего в этой жизни лишним не бывает, и чем дольше я крутил ее в голове, тем глупее она мне казалась, и под конец я был счастлив, что не успел ничего сказать.
Утром Квоттербек разбудил меня первым и вывел наружу. Плавал какой-то молочный тусклый туман, и угли угасших костров подернулись седой пеленой. Я поискал глазами вчерашний костер Тайтэнда, надеясь раздобыть возле него еду, но Квоттербек не дал моим поискам завершиться. Он заставил меня снять куртку, осмотрел рану и под конец осмотра приладил внутрь моего шлема две плоские присоски, которые плотно вцепились в виски, как только я застегнул шлем.
– Пойдем, – сказал Квоттербек и вывел меня из спящей деревни.
Солнце еще не взошло, но уже готовилось, красным вскипая у горизонта. Я вспомнил о нашем Солнце – не видел его со вчерашнего дня, но спрашивать о нем постеснялся.
Квоттербек сорвал длинную хворостинку и шел впереди, помахивая ею. Я невольно засмотрелся на его длинный размеренный шаг – было в этой манере ходить что-то знакомое, но понять что – я не сумел.
Мы миновали берег желтой реки, где была утоплена наша умолкшая навек сигналка, свернули и попали к наступившему на плохо обработанное поле лесу.
Квоттербек остановился.
– Пять минут тебе побегать, – сказал он и показал на лес. – Маршрут выбирай посложнее, не стесняйся.
Я потоптался на месте, ожидая сигнала, дождался и рванул вперед, в уже знакомое мне переплетение колючих сухих кустов.
Почва здесь нигде не была жесткой – в лесу царствовали мхи и густые зонты папоротников. Подо мхами трещали гнилые скользкие коряги, сосны щетинились иссохшими низкими ветвями.
И все-таки я бежал с удовольствием. Мне легко дышалось, на мне не было лишнего груза, и весь я, здоровый уникальный организм, созданный для бега и скорости, идеально взял темп и походя, не задумываясь, выверял каждое движение.
