Но почему же, почему?
Да потому, что его забирали. Единственного из всей группы. Каждый вечер он, переодетый родителями в настоящую (а не жалкую детсадовскую, подобранную по принципу «в сад что похуже, что не жалко») одежду, торжественно шествовал между всеми другими, выстроившимися в коридоре, умными и развитыми, но не забранными, к выходу и скрывался, словно уплывающий к неведомым счастливым берегам корабль, за детсадовскими воротами.
Вскоре сторож, он же кучер, дядя Миша плотно закрывал эти скрипучие деревянные ворота на громадные засовы, не оставляя нам, жалким, бессемейным узникам круглосуточного детского сада никакой надежды на бегство.
Да и мог ли кто из нас даже подумать о том, чтобы совершить побег? Конечно, нет. К тому же, бежать было некуда. Вернее, не к кому. Ведь, по логике вещей, если родители определили детей в такой сад, где они должны были оставаться на ночь, значит, ночью их дома не было!
Так, по крайней мере, рассуждали мы со Славкой Штанько. Именно поэтому после ужина мы обреченно брели в спальню, где нам и еще двадцати не забранным предстояло провести грустную, тоскливую ночь. А утром увидеть, как сияющего и глупого Фиделика, царского ребенка (таковым он мне казался и так был назван мною), наследного принца с чуждым русскому уху заморским именем, препровождают в сад заботливые родители. И так — каждый день.
После двух лет созерцания этой несправедливости я стала догадываться, что не принадлежу к роду избранных и никогда не смогу сказать о себе, что я — царская дочь. Нет, нет и нет! Мои молодые родители совсем не были похожи на царей и вообще на таких людей, которые ежедневно забирают своих детей из круглосуточного сада, а, наоборот, полностью соответствовали тому типу родителей, которые, если уж определили ребенка в круглосуточный детский сад, то именно потому, что хотели и искали возможности оставлять его там на круглые сутки — от понедельника до субботы (раньше в государстве был только один официальный выходной — воскресенье).
К тому же, утешала мысль, что ночуют все-таки большинство — против одного не ночующего. Подумаешь, один безгрешный Фиделик на двадцать грешников! Мне ведь казалось, что его забирают еще и потому, что он хороший, и родителям хочется видеть такого хорошего сына каждый день. Поведение же тех, кто избежал счастливой Фиделиковой участи, оставляло желать лучшего. Это могла бы подтвердить бедная старая няня, время от времени заходившая в темную спальню и безуспешно пытавшаяся утихомирить вверенных ей поночевщиков. О сне никто из них даже не помышлял. В воздухе летали подушки, раздавались визги и смешки, а между кроватями то и дело метались черные тени: это не царские дети перебегали друг к другу для рассказывания страшных историй, которыми были полны их головы.
