— Едут!..
— Кто?
— Все едут.
Аннинька и m-lle Эмма бросились к окнам и должны были убедиться в справедливости этого известия.
Действительно, через площадь, мимо здания заводоуправления, быстро катился громадный дорожный дормез, запряженный четверней. За ним, заливаясь почтовыми колокольчиками, летели пять троек, поднимая за собой тучу пыли. Миновав заводоуправление, экипажи с грохотом въехали на мощеный двор господского дома.
— Это Евгений Константиныч! — вскрикнула Аннинька, бросаясь предупредить Раису Павловну.
— Вздор, Аннинька! — решила рассудительная немка. — Лаптев так никогда не поедет. Это, вероятно, прислуга.
Любопытные барышни прильнули к окну и имели удовольствие наблюдать, как из дормеза, у которого фордэк был поднят и закрыт наглухо, показался высокий молодой человек в ботфортах и в соломенной шляпе. Он осторожно запер за собой дверь экипажа и остановился у подъезда, поджидая, пока из других экипажей выскакивали какие-то странные субъекты в охотничьих и шведских куртках, в макинтошах и просто в блузах.
— Музыканты… — шептала Аннинька, прижимаясь плечом к своей флегматической подруге, которая все время не сводила глаз с запертого дормеза.
— Что бы там такое было? — подумала вслух m-lle Эмма, не обращаясь ни к кому. — Уж не та ли особа, которая едет с Блиновым.
— Какой красивый!.. восторг!.. — восхищалась откровенная Аннинька, любуясь молодым человеком из дормеза, около которого теперь собрались все остальные.
На подъезд растерянно выскочил без фуражки швейцар Григорий и, вытянувшись по-солдатски, не сводил глаз с молодого человека в соломенной шляпе. Слышался смешанный говор с польским акцентом. Давно небритый седой старик, с крючковатым польским носом, пообещал кому-то тысячу «дьяблов». К галдевшей кучке, запыхавшись, подбегал трусцой Родион Антоныч, вытирая на ходу батистовым платком свое жирное красное лицо.
— Где нам остановиться? — обратился к нему молодой человек в ботфортах. — Я — домашний секретарь генерала Блинова, а это — венский оркестр.
— Отлично, отлично… — торопливо отвечал Родион Антоныч. — Для генерала Блинова приготовлено особенное помещение… Вы с ним остановитесь?
— О, это все равно… — с улыбкой проговорил молодой человек, глядя на кисло сморщившуюся физиономию Родиона Антоныча своими ясными, голубыми, славянскими глазами. — Мне крошечную комнатку — и только.
— Найдется и комнатка… все найдется. А относительно оркестра… Позвольте… Да пожалуйте, сначала вас нужно поместить, а потом и господам музыкантам место найдем. Извините, не знаю вашего имени и отчества…
