ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой Женя Горожанкин вступает в связь с таинственными силами природы
Теперь самое время рассказать о Жене Горожанкине с одной стороны, чтобы не утомлять читателя описанинием переживаний Норы Гай, вполне понятных и естественных в такой момент, а с другой — потому, что Жене Горожанкину придется играть куда более значительную роль в нашей истории. И еще потому, что пока Нора Гай разыскивает школу, где учится Таня Ларионова, с Женей начал происходить события непонятные и даже неестественные.
Впрочем, говоря точнее, не вполне понятные, но, видимо, вполне естественные, иначе они вообще не могли бы произойти.
Так вот, несколько слов о Жене Горожанкине. Женя Горожанкин и сам был странным, удивительным человеком. Я даже опасаюсь, что читатели мне не поверят и скажут, что я его выдумал. Конечно, я мог бы ответить известным афоризмом Вольтера, но считаю это излишним: Женю Горожанкина не надо выдумывать, потому что он существует. И не как-то там абстрактно и умозрительно существует, а часто заходит ко мне, чтобы помочь преодолеть недостатки моего однобокого гуманитарного образования. Но от этого не становится ни менее странным, ни менее удивительным.
А странного и удивительного в нем много.
Ну, например. Его родители были научными работниками и не чаяли в сыне души. Он рос, как говорится, не зная невзгод и лишений старшего поколения. В десять лет ему купили велосипед, в двенадцать подарили транзистор, в четырнадцать отец, возвращаясь из командировки, привез для него такие брюки «техас», каких не видывали, без сомнения, и в самом Техасе. По всем известным правилам, Женя должен был превратиться отпетого эгоиста, нигилиста, лоботряса с надежными задатками тунеядца. Но Женя не стал ни тунеядцем, лоботрясом.
Ничуть не бывало. В упомянутых «техасах», которые месяца к месяцу делались все короче на долговязых Жениных ногах, он бегал на занятия городского физического общества, получал первые премии на математических Олимпиадах и штудировал книги, по мнению старших, недоступные его пониманию. Возможно, по тем же образцам, Женя должен был бы в результате зазнаться, занестись, начать с презрением относиться к своим товарищам, вообразить себя кем-то или чем-то, но и тут он не оправдывает ожиданий. Он никого не презирал, ни над кем не заносился. Он просто жил — не понимая, как можно жить по другому.
