Нора не удержалась и вынула из сумочки блокнот. Ей казалось, это и было как раз то самое, о чем она думала в пришкольном скверике. Она не знала, чему больше радоваться; странному ли совпадению или своей журналистской проницательности?..
Но встретив директора школы №13, она перестала удивляться чему бы то ни было. Ведь и способность удивляться имеет свои границы, а Нора Гай как раз достигла этих границ.
Она предполагала увидеть... Нет, каким бы ни предполагала Нора увидеть директора школы № 13, она не предполагала того, что увидела на самом деле!
Он был молод, особенно для директора, не старше тридцати двух—тридцати трех. У него было румяное лицо, ясные голубые глаза и высокий интеллектуальный лоб, правда, без единой морщинки. Ему, вероятно, очень бы подошла бородка, из тех, какие раньше носили геологи, а теперь носят художники и поэты. У него не было бородки, но были отличные белокурые волосы, как бы слегка вздыбленные вдохновеньем, исходившим от всей его энергичной, мужественной фигуры. И разговаривал он глубоким переливчатым баритоном, каким обладают одни артисты. Звали его Эраст Георгиевич Гагин.
Он был приветлив, любезен — она еще не успела представиться, а он уже усадил ее в поролоновое кресло современной конструкции, с отверстием в спинке, пододвинул пепельницу, сигареты и сам сел напротив — все это с такой стремительностью, как будто только и ждал ее появления. Пора смутилась, прикрыла сумочкой свои худые, угловатые коленки, но по скромности приписала это внимание отнюдь не собственным достоинствам, а значению прессы, которую представляла.
Однако едва она упомянула о газете, как в лице Эраста Георгиевича внезапно что-то переменилось, хотя оно еще продолжало улыбаться.
— Я все понимаю, все, все понимаю,— сказал он, перебив Нору и разводя руками.—Я все понимаю... Но не рано ли вы пришли?.. Не слишком ли рано?..
— Почему же рано?..— робея, возразила Нора.— Мы обсудили на планерке... И потом, это личное поручение редактора!..
Эраст Георгиевич прищурился и с явным сарказмом осмотрел ее всю, с ног до головы.
Нора смешалась окончательно. «Не доверяет,— подумала она,— решил, что я еще девчонка...»
Она раскрыла перед собой блокнот, достала карандаш, но Эраст Георгиевич вряд ли это заметил: он сидел, откинувшись назад, прикрыв глаза и как бы про себя повторяя:
— Да, да... Редактор... Личное поручение... Словом, оперативность, так это называется?..
Он был прав: письмо два месяца пролежало в отделе...
