Обратная дорога до Эдинбурга заняла шесть часов, — шесть длинных, напряженных часов, на протяжении которых и Кэтрин пришлось скакать на своей лошади.
Когда, стуча копытами, усталые кони ступили на мощенный булыжником двор замка, Кэтрин испытала невольное облегчение, хотя для нее окончание пути означало начало заключения. В конце концов, теперь она сможет избавиться от взгляда этих серебристо-серых глаз и вида недвижного, как камень, лица своего тюремщика; ведь если у него и были какие-то матримониальные намерения в отношении леди Мак-Леод, то теперь о них смешно говорить.
Веки у девушки смежались от усталости, тело невыносимо ныло. Она проскакала весь этот отрезок пути, твердо решив не жаловаться и не сетовать, и лошадь простояла несколько минут, прежде чем до Кэтрин дошло, что они приехали.
Донован, спешившись, подошел к ней и взял поводья ее лошади. Кинув на девушку взгляд снизу вверх, он вдруг на какое-то мгновение захотел встряхнуть ее, и хорошенько, чтобы уже в следующий миг обнять, утешить, успокоить, помочь стереть следы утомления, отчетливо проступившие на прекрасном лице.
Кэтрин попыталась сойти на землю, но тело ее словно одеревенело, так что Доновану пришлось снять ее с лошади, и девушка едва ли даже осознала, что он по-прежнему держит ее на руках, хотя лошадь давно уже увели. Встав наконец на ноги, она поглядела в том направлении, куда ее должны были отвести, на зарешеченные окна тюремных камер, за которыми — темнота и промозглая сырость. Повернувшись к Доновану, она подняла на него глаза и указала рукой:
— Мне туда идти? Смогу ли я в тюрьме увидеть Эрика? — спросила Кэтрин со вздохом смирения.
— Нет, — сказал тот, одним словом отвечая на оба ее вопроса.
Она вновь подняла глаза, на этот раз озадаченная.
— Нет? — повторила она.
— Вы пойдете со мной.
Лицо Донована вновь показалось ей высеченным из камня.
Слабея духом, она попыталась прибегнуть к испытанному средству защиты — холодной надменности, но этого уже оказалось недостаточно, и девушке захотелось, чтобы сейчас их разделяло что-то осязаемое, материальное. Она чувствовала свою уязвимость, но боялась себе в этом признаться. Страх был для нее редким гостем, но сейчас она почувствовала холодок в груди.
С минуту Донован разглядывал трещины в каменной стене напротив. Самое время воспользоваться преимуществом своего положения, на деле продемонстрировать, что он, и только он, здесь победитель. А что зазорного в торжестве победителя? И вновь его глаза обратились к Кэтрин. Давно разошлись воины, лошадей куда-то увели. Они стояли одни в каменном колодце двора, слабо освещенном несколькими факелами на стенах. Чуть живая, девушка попыталась отодвинуться, но Донован удержал ее, и она почувствовала себя бессильной перед ним.
