— Даже если сегодня мы проиграли, — голос девушки срывался от горя и слез, которые она пыталась сдержать, — все равно мы никогда не прекратим борьбу. Вам не удержать власть. Слишком много людей вас ненавидят.
— Может быть, меньше, чем вы полагаете, — небрежно парировал Донован.
— Сейчас вы завоеватели, но много тех, кто не сдастся никогда и ни при каких обстоятельствах.
— Вы говорите про себя, сударыня?
Лицо его оставалось невозмутимым, только губы искривились в сдержанной улыбке.
— Вам никогда не подчинить меня.
— М-м-м, как я вижу, нам предстоит восхитительное состязание, — рассмеялся он.
Кэтрин повернулась, чтобы еще раз взглянуть на человека, гордо восседающего на коне рядом с ней. В его глазах она уловила странное выражение, смысла которого не поняла.
— Со временем все переменится, — продолжил он. — И произойдет это независимо от того, захотите вы этого или нет.
— Я под арестом?
— Я пока еще не решил, как поступить с вами. Но при следующей встрече, разумеется, позабочусь, чтобы вы не имели при себе предмет, который мог бы послужить оружием.
— Я не собираюсь когда-либо впредь встречаться с вами.
— И, тем не менее, вам придется это сделать, Кэтрин Мак-Леод, придется, ничего не поделаешь.
В его голосе сквозила убежденность и безапелляционность, как у судьи, выносящего смертный приговор. Он пустил лошадь в галоп, и ей поневоле пришлось скакать рядом, — не усмиренный дух справедливости в воротах усмиренного города в сопровождении завоевателя.
Крайне измученный, контуженный, Эндрю, тем не менее, имел все основания быть довольным началом своей миссии — до сих пор все шло как по маслу.
Он отыскал Эрика Мак-Леода и под видом рыцаря удачи бок о бок сражался с ним в двух битвах. После них, к своему удивлению, он проникся уважением к юному лорду, и трудно было сказать, что впечатляло его больше: воинское мастерство или непоколебимое чувство чести шотландца. Тот в каждой схватке сражался, как следует бойцу, и если отступал, то лишь перед лицом явного перевеса сил. Заслужив доверие Эрика, Эндрю вместе с ним прибыл на поле третьей — и решающей — битвы. В горячке схватки он потерял из виду юного Мак-Леода, а через пару минут сам был контужен палашом шотландского горца.
Отъехав миль на пять в сторону, Эндрю из последних сил укрылся в густой чаще, где в беспамятстве рухнул с коня. Придя в себя, он почувствовал, что лежит, уткнувшись лицом в сырую землю. Он медленно приоткрыл глаза, но прошло еще несколько минут, прежде чем к нему начало возвращаться ощущение реальности: никак не удавалось сообразить, что это за место и давно ли он тут находится. Сосредоточившись, он прикинул, что прошло, по всей видимости, не меньше суток, а, стало быть, сегодня семнадцатое июня, со времени битвы при Саучиберне минул день, и он по-прежнему жив. Покорнейше благодарен Джеффри Спэрроу: по возвращении надо будет расквитаться с ним как следует за это поручение, если вообще оно состоится, возвращение домой.
