в Нью–Брайтоне и сломал ногу, или получил сотрясение мозга, безуспешно пытаясь взобраться на балкон
Majestic в Биркенхэде.
Несмотря на то что лидером «Hurricanes» официально был Сторм, другие музыканты старались ни в чем от него не отставать. Как–то раз во время концерта Ричи запустил палочкой в парня, который стоял в зале и оглушительно свистел, а вместо него попал по голове главарю местной шайки. Тот ошибочно решил, что виноват Рори, и отыгрался на нем по полной программе. «The Hurricanes», ребята веселые и бесшабашные, часто для смеха менялись инструментами, превращая финал номера в какофонию: их гитары ревели и визжали, а Ричи лез из кожи вон, чтобы перешуметь музыкантов и публику, вместе взятых. Чтобы восстановить порядок и дать Рори передышку, Ричи заставляли играть «Big Noise from Winnetka» — в течение нескольких последних минут композиции руководить сценой приходилось ему одному; Старки признавал, что «публике это нравилось. Когда я закатывал барабанное соло, все они просто сходили с ума».
Сэнди Нельсон как–то раз спел для группы «Hollywood Argyles» песню «Alley Oop», которая позже стала одним из первых номеров, исполненных Ричи в составе «The Hurricanes». У них, как и у любой другой группы, были свои «приглашенные вокалисты»; им довольно часто отводились номера, которые был не прочь спеть и сам «главный запевала». Эгмонд обладал удивительной способностью переходить от глубоких басовых нот к пронзительному фальцету в пределах всего нескольких тактов, так что его коронными номерами были баллады, которые он и исполнял с блеском: чувственная «Fever» Пегги Ли, «Let It Be Me» группы «The Everly Brothers» и знаменитая «Summertime» из оперы Гершвина «Порги и Бесс».
Старки доставались незатейливые песенки вроде «Alley Oop», где не требовалось особого мастерства, чтобы покривляться и пробормотать в микрофон пару куплетов. По стандартам бельканто у Ричи был ужасный голос, лишенный четкой дикции, красивых интонаций (так что он идеально подходил для исполнения вышеназванной вещицы), громкий и скрипучий. По мере исполнения номера Ричи орал все громче, и от этого голос, ко всему прочему, еще и садился. Когда Старки ни с того ни с сего затягивал «Alley Oop», срабатывал эффект неожиданности — в том, как Ричи это делал, очевидно, был свой шарм («Я брал своей душевностью. Видите ли, я всегда отношусь к жизни с изрядной долей юмора и не прочь повеселиться, как только мне представляется такая возможность
