Оборванные струны [UnStrung] | страница 5

Уил играет два часа подряд — до тех пор, пока по дому не разносится запах еды, а спину не начинает сводить судорога. Беглец сидит на постели — всё это время он не спал и слушал, слушал, обвив руками согнутые ноги и положив подбородок на колени; глаза его устремлены на покрывало. Истаяли последние аккорды. Музыка смолкла.

— Пора подзаправиться. — Уил поднимается на ноги и отправляет гитару себе за спину. — Наверно, суп с кукурузным хлебом. Пойдёшь?

Мальчик напоминает ему кролика — так же, как зверёк, он застыл в нерешительности и не знает, что ему делать — бежать или остаться. Уил ждёт. От него, словно круги по воде, расходятся волны покоя. И вот мальчик встаёт с кровати и выпрямляется. Он держится гораздо уверенне, чем ожидал Уил.

— Меня зовут Лев. Я был десятиной.

Уил кивает — спокойно и без осуждения. Возможно, несмотря ни на что, с этим мальчиком всё будет хорошо.  

Лев смотрит, как Уил моет посуду после ланча, и всё думает, что же толкнуло его на то, чтобы рассказать этому парню правду о себе — что он был десятиной и сбежал от своего долга. Если выдавать о себе слишком много информации, это, чего доброго, может ему повредить. И в этот момент в него летит посудное полотенце, шлёпает по лицу и падает на стол.

— Эй! — Лев вскидывает глаза — неужели Уил за что-то сердится на него? Но нет — у массивного, словно медведь, Уила улыбка плюшевого медвежонка.

— Можешь вытереть тарелки. Встретимся в конце коридора, когда закончишь.

Дома Лев никогда не мыл посуду — это работа для прислуги. К тому же он болен! Больного человека заставляют вытирать тарелки! Однако он без возражений делает, что приказано. Он должен Уилу за концерт. Он никогда прежде не слышал такой гитарной игры, а ведь семья Лева была высококультурной: дети играли на скрипке, а по четвергам все они ходили на концерты симфонической музыки.

Но музыка Уила была совсем иной. Она была... настоящая. Два часа подряд он играл исключительно наизусть: немного Баха, Шуберта, Элтона, но больше всего — испанской гитарной музыки.

Лев думал, что такие насыщенные, сложные вещи в его ослабленном состоянии будет слушать тяжело, но всё оказалось как раз наоборот. Музыка баюкала его, она, казалось, пела в его синапсах: звуки вздымались, расцветали, кружились в совершенной гармонии с его мыслями.

Лев заканчивает вытирать посуду и вешает полотенце. Он подумывает, не вернуться ли ему в свою комнату, но Уил пробудил в нём слишком сильное любопытство. Лев находит парня в конце коридора — тот закрывает дверь своей спальни и надевает лёгкую куртку. Без своей гитары Уил выглядит каким-то... незаконченным. Очевидно, это ощущает и сам Уил. Его пальцы нерешительно теребят дверную ручку, затем, вздохнув, он снова открывает дверь в свою комнату и выносит оттуда гитару и ещё одну куртку — для Лева.