Остается одно, внушал я себе, собрать все свое мужество, и будь что будет…
Но на мгновение я отвлекся от волков, чтоб посмотреть на вывеску, а когда взглянул на них снова, перед ними, откуда ни возьмись, вырос уродец-монстренок с заостренной головкой.
— Надо бы позволить им сожрать вас, — пропищал он злобно. — Там, на реке, у вас не имелось такого права огреть меня веслом…
— Если ты не закроешь варежку, — ответил я, — я огрею тебя еще и этой битой.
Он в ярости подпрыгнул вверх-вниз, как мячик.
— Какая неблагодарность! — проверещал он, — Если бы не правила…
— Какие правила? — удивился я.
— Надо бы знать, — завизжал он, вне себя от гнева. — Это же вы, люди, навязали их нам.
И тут до меня дошло.
— Ты имеешь в виду эту белиберду, что трижды испытан — заговорен?
— К несчастью, — взвизгнул он, — это так и есть.
— И теперь, когда вы, недоумки, опростоволосились трижды подряд, с меня взятки гладки?
— Увы, — согласился он.
Я опять поглядел на волков. Они сидели в той же позе, свесив языки, и ухмылялись. Я догадался, что им все равно, броситься ли на меня или удалиться трусцой восвояси.
— Но есть кое-что в дополнение, — заявил монстренок с заостренной головкой.
— Что, припасли уловку про запас?
— Вовсе нет, — откликнулся монстренок. — Дело касается благородного рыцарства.
Я пришел в недоумение, при чем тут рыцарство, но вопроса не задал. Было ясно, что он и сам все скажет. Ему не терпелось, чтобы я спросил. Его, видно, до сих пор корежило от того удара веслом, и ему донельзя хотелось поиздеваться надо мной. Он злобно пялился на меня из-под свисающих с макушки косм и молчал. Молчал и я, крепко сжимая биту.
А волки потешались от души, их просто распирало от беззвучного смеха.
В конце концов он не выдержал.
— Вы свой трехкратный заговор имеете, — заявил он. — Но есть особа, которая не имеет.
Он застиг меня врасплох и смекнул, что застиг врасплох, — его счастье, что я никак не дотянулся бы до него битой.
— Ты говоришь о мисс Адамс, — уточнил я как мог хладнокровнее.
— Вы быстро уловили суть, — одобрил он. — Желаете ли вы, как благородный джентльмен, принять ее искус на свои плечи? Если бы не вы, она не была бы уязвима. Полагаю, вам приличествует вернуть ей долг.
— Согласен, — заявил я.
— Вы серьезно? — выкрикнул он с ликованием.
— Совершенно серьезно.
— Вы принимаете на свои плечи…
Я прервал его:
— Кончай разглагольствовать. Я сказал то, что сказал.
Вероятно, я мог бы потянуть время, но в таком случае, по-моему, потерял бы лицо, а мне почему-то казалось, что терять лицо при данных обстоятельствах никак нельзя.
