Уолт стоял оробелый и растерянный, голова его кружилась.
– Что это такое?
Товарищ его пожал плечами.
– Памятники былому величию, – чуть презрительно предположил он.
Но прекраснее всего был собор, который они увидели слева, едва вышли на площадь. К уходившему в поднебесье центральному куполу жались маковки поменьше, будто холмы к подножью главной вершины. Уолт схватил своего спутника за тощую, покрытую веснушками руку.
– Что это? – голос его упал до шепота.
– Храм Софии, Премудрости Божией.
– Значит, здесь я обрету то, что искал.
Уолт поспешно зашагал по мраморным ступеням к большой черной сводчатой двери, распахнутой навстречу ему, точно пасть кита. Изнутри доносился глубокий бас, упорно тянувший одну и ту же ноту, и звон колокольчиков.
Уолт переступил порог, и перед ним разверзлись небеса. Огромное пространство собора оказалось гораздо светлее, чем представлялось с залитой солнцем площади. Сорок сводчатых окон окружали основание главного купола, который покоился на вершинах четырех арок; с востока и запада к нему примыкали полукупола, также пронизанные золотыми лучами. Под ними располагались четыре галереи, каждая с пятнадцатью колоннами, сорок более мощных и высоких колонн служили опорами. Капители покрывала кружевная резьба, и узор ни разу не повторялся.
Свет, повсюду свет и пиршество красок. Главный купол и полукупола, казалось, плыли в потоке лучей, в прозрачном облаке дыма, поднимавшегося от бесчисленных свечей и кадильниц. Стены, выложенные многоцветным мрамором различного образца и оттенка, местами сияли так, что отражались друг в друге, как в зеркалах. Колонны целиком из мрамора, но восемь опорных столбов высечены из порфира – эти столбы с прожилками ярко-красного цвета украшали когда-то храм Солнца в Баальбеке[10].
Сотни священников и причетников, чьи облачения были расшиты канителью и драгоценными камнями, а у некоторых расширявшуюся кверху митру увенчивал жемчужный крест, ходили по храму или стояли вокруг алтаря, молились на незнакомом языке, раскачивая золотые и серебряные кадильницы. Пели они, как слышалось еще с площади, монотонными низкими голосами, и распев заметно отличался от модуляций, принятых на родине Уолта.
Более всего англичанина поразила мозаика: весь храм украшен ею, в особенности сферические треугольники между арками; фон составляли золотые кубики. Под самым куполом были выложены по четырем сторонам света изображения херувимов; на стенах оживали ангелы и пророки, святые и отцы Церкви. В апсиде на престоле восседала Дева Мария, ее окружали архангелы с развевающимися знаменами, и буквы на знаменах ничуть не напоминали латинские.
