Сара перекинула через него ногу и ущипнула. Засмеялась, когда он вскрикнул.
О Джоне Мозби они не разговаривали. Въехали в ворота укрепленного дома, заглянули в спальню Майкла, Сара поправила одеяло, а ее мать, Кэтрин, проворчала из соседней комнаты, что если дочь разбудит ребенка, то пусть сама и убаюкивает. Они по очереди поцеловали сына в лоб. Послушали, как он сопит во сне, подумали о том, что ему может сниться.
Потом занимались любовью в полной тишине. Разговоры позже. Как всегда, Ракким растворился в Саре, без остатка поглощенный процессом, испытывая громадное облегчение от полного отсутствия мыслей, от неспособности осознать даже тяжесть гигантского бремени предстоящей миссии. Занимаясь с ней любовью, он порой забывал собственное имя и был благодарен ей за это. Теперь Сара лежала рядом, положив ему голову на грудь, а Ракким играл ее волосами. Они валялись, охваченные приятной усталостью, совершенно довольные жизнью, по крайней мере, на данный момент, наслаждаясь возможностью ни о чем не думать… как всегда, Ракким все испортил.
— Я тебе не кажусь… другим? — Он приподнялся на локте.
— Что ты имеешь в виду?
— Точно не знаю. Просто другим.
— В последнее время ты стал более игривым. Веселым. Не таким серьезным, как обычно. Мне это нравится. — Она провела пальцами по шрамам на его груди. Поцеловала самый большой. Бледный толстый узел. След от ножа Дарвина. На самом деле, окажись лезвие на одну восьмую дюйма дальше, удар бы вышел смертельным, но ассасин хотел растянуть забаву. Еще раз поцеловав рубец, Сара посмотрела ему прямо в глаза. — Ты стал лучше меня любить. — Она насмешливо прищурилась. — Всегда был чудесным любовником, а сейчас превратился в настоящего маньяка. — Женщина рассмеялась, увидев, как изменилось его лицо. — Ты стал ненасытным. — Она снова поцеловала его. — Если хочешь знать, мне очень приятно чувствовать это. Я боялась, что после рождения Майкла… ты потеряешь интерес к…
— Сегодня вечером я убил двоих.
Сара чуть отстранилась от Раккима.
— Уверена, они пытались убить тебя.
Бывший фидаин кивнул.
— Значит, они сами сделали выбор. — Она опять приникла к нему. — Как это случилось?
— Да, они сделали выбор. Так я и сказал.
Сара накрыла себя и его простыней, охладив тела приятным дуновением.
— Конечно сделали. — Она зевнула. — Ты чем-то встревожен?
— Нет.
После схватки с Дарвином Ракким проходил полное медицинское обследование раз в полгода. Врачи в один голос твердили, как ему повезло, а выздоровление считали сродни чуду. Любому другому фидаину полагалось умереть в той же заброшенной церкви в Нью-Фаллудже. Истечь кровью от сотен порезов или погрузиться в кому. Но они продолжали сражаться, колоть, резать, рубить, покрытые кровью друг друга. Дарвин, бледный, с крысиным лицом, хоть и болтал без умолку, но его руки, эти прекрасные руки, с длинными, словно у пианиста-виртуоза, пальцами, двигались быстрее рук противника. Тем не менее в заброшенной церкви умер именно он. Клинок Раккима влетел в его открытый рот, оборвав поток насмешек и перерезав мозговой ствол. Дарвина не стало, но иногда глубокой ночью, когда Сара мирно спала рядом… бывший фидаин поднимал руки к глазам и не узнавал их. Временами, сомкнув веки, он видел перед собой ассасина, ощущал на себе его высокомерный злобный взгляд, слышал разносившийся по церкви голос: «Не умирай. Еще рано… Ну же, разве ты не хочешь еще немного развлечься?» Да, Дарвин всего лишь развлекался. Пока Ракким не убил его. Бывший фидаин до сих пор не мог сказать с уверенностью, кто из них тогда выглядел более удивленным.
