Теперь они шли по трещавшим под их ногами доскам пристани.
— Она знала, что я приду? — спросила Кэнди.
— Секундочку, — проговорил Джолло. — Я еще не закончил. Как ты смеешь меня перебивать! Знаешь, что? Я не принесу тебе мамины книги. Ты просто хамка. Поверить не могу! Бестолковая простушка! И не пытайся подлизываться, потому что это ничего тебе не даст. Подлизы — жалкие типы. Как мой брат. Он подлизывался, когда я его колотил. Я буду по нему скучать. Теперь мне некого колотить. Слушай, идея! Я прощу тебе твою грубость и принесу книги, как и обещал, а ты за это оставишь мне тылкрыса. Я не стану его калечить. Просто буду делать то же, что делал со своим братом. Ну знаешь, колотить, плеваться, и все такое. Договорились? Когда я стану королем, ты еще порадуешься, что я тебя простил, потому что иначе твоя жизнь не будет стоить и гроша. — Он ухмыльнулся. — Прямо как у моего братца. Я получил его жизнь, потому что он жалкий тип. — Ухмылка превратилась в отвратительный хохот. — Он же поступил совершенно по-идиотски! Когда я стану королем, то сделаю его святым. Он будет Святым Соглашателем, покровителем идиотов. Ха-ха-ха! Отлично! У него будет собственный день святого — сегодня, как раз когда он умер. Никто не будет работать. Все будут читать глупые молитвы за глупого святого глупых людей. Погоди! Что это делает тылкрыс?
Кэнди не ответила.
— Говори! А, понял, понял! Тебе надо разрешение. Ну так я тебе разрешаю. Скажи, что делает тылкрыс.
— Ты плохо видишь? — спросила Кэнди.
— Нет. Я отлично вижу.
— Тогда ты видишь, что он делает. Стоит в маленькой лодке и отвязывает канат.
— Скажи ему, чтобы он возвращался. Мы же с тобой договаривались. Тылкрыс останется, а когда я…
— Заткнись.
— Что?
— Ты глухой? Я сказала: заткнись! Ты никогда не будешь королем. Ты — отвратительное, самовлюбленное, безмозглое ничтожество. Ты думаешь только о себе, и единственное, королем чего ты можешь быть, так это того, что прилипнет к подошве твоего ботинка.
— Хватит, Кэнди, — тихо произнес Шалопуто. Он потянулся, чтобы взять ее за руку, но Кэнди еще не закончила.
— Король дерьма, — сказала она. — Это все, чем ты можешь править.
Шерсть Джолло встала дыбом, и он испустил отвратительный горький запах, который она до сих пор не чувствовала — возможно, потому, что не стояла к нему так близко. Резкий запах щипал ей глаза, из них потекли слезы, и именно это, а не увещевания Шалопуто, вынудили ее прекратить высказывать Джолло все, что она о нем думает. Ей не хотелось, чтобы он считал, будто довел ее до слез, поэтому она повернулась к нему спиной и протянула Шалопуто руку.
