Я не знаю, как тетушке это удавалось, но дом 18А по Гринвич-парк-роуд, где мы жили, выглядел лучше всех остальных в округе. Изначально это был «казенный» дом: деревянный каркас с крышей из оцинкованной жести, часть правительственной программы по жилищному строительству. Теперь же в нем было три спальни, швейная мастерская, открытая кухонная пристройка, туалет — выгребная яма, веранда; вокруг был забор с калиткой, которую можно было запереть — редкость для Тренчтауна, где в те дни все кругом было открыто нараспашку и можно было запросто войти в чей угодно двор. У нас имелось радио, а позже и телевизор, и даже вода приходила по трубам прямо в наш двор, так что не надо было ходить на колонку, как делало большинство живущих по соседству людей.
Несмотря на то, что у нас всегда были обязанности по дому, тетушка нанимала одного или двух помощников, которые занимались хозяйством, пока она шила. Одним из них был Мас Кинг, он помогал тетушке делать пристройки к дому или ремонтировать крышу, пострадавшую от ветра или сильного дождя. Но верховодила всегда она: Мас Кинг подавал ей гвозди, а она их забивала! Тетушка была женщина с характером, маленького роста, но энергичная и напористая. Она могла легко довести кого угодно. Ей было немногим больше тридцати, когда мы переехали жить к ней, и она по-прежнему выглядела симпатичной и по-женски привлекательной. Сколько я ее знала, она всегда следила за своей кожей и фигурой. Но в ней было гораздо больше, чем просто внешность: я называла ее «сельский староста», потому что ей было дело абсолютно до всего. Все к ней приходили жаловаться, советоваться, и если что-то происходило в округе, то ей об этом сообщали в первую очередь. Еще она проводила лотерею: ей сдавали деньги, а в конце недели проводился розыгрыш. Она была и кормилицей, и местным «правительством», например, следила, чтобы все ходили голосовать, — как я уже сказала, она была «за старшего». Я знаю, непросто для такой женщины взвалить на свои плечи еще двух маленьких детей, но я думаю, что она это сделала с открытым сердцем, потому что любила своего брата и уважала родителей. И для нас она стала любимой тетушкой — самой-самой любимой.
Как-то папа делал табуретки в своей мастерской во дворе, и для меня тоже сделал одну. Все знали, что это табуреточка Риты — пусть всего лишь скамеечка на четырех ножках с квадратным сиденьем, но очень аккуратно сделанная и лакированная. Так что сразу было видно: чей-то папочка хороший столяр. Я часто сиживала на своей табуреточке в свободное время или пристраивалась на ней рядом с тетушкиной швейной машиной, чтобы помогать тетушке или просто смотреть и учиться. Впоследствии я стала для нее подшивать юбки и всякое такое.
