— Милорд, я не хотела вас обидеть, — прошептала она.
— Диана, ваши извинения запоздали — к тому же слишком скудны. — Гейбриел посмотрел на нее сверху вниз глазами совершенно чужого человека, каким он сейчас ей казался. — Назад пути уже нет, — прошептал он ей на ухо, делая шаг вперед и вводя ее в дом.
Очутившись в просторном холле с мраморным полом, Диана невольно вздрогнула от холода — даже по спине как будто пробежали холодные пальцы. Дело было не в температуре воздуха, но в самой здешней атмосфере, как будто неистовая злоба впиталась даже в стены дома, в кирпичи и цементный раствор. Диана понимала, что ее чувства совершенно нелепы. Кирпичи и раствор не способны впитывать эмоции, как и величественные статуи и картины. Все дело в том, что она устала я проголодалась, — и трепещет при мысли о предстоящем объяснении с Гейбриелом. Тем не менее Диана плотнее запахнулась в плащ, чтобы прогнать леденящий холод.
— Здорова ли моя мать? — спросил Гейбриел.
Черноволосая красавица сбежала им навстречу с широкой парадной лестницы. Ее красивое лицо слегка раскраснелось от быстрого бега.
Словно не слыша его, красавица надменно приказала дворецкому:
— Рив, пожалуйста, подайте чай в коричневую гостиную.
— Дамам, Рив, несите чай, а я предпочту что-нибудь покрепче. — Гейбриел повернулся к старому знакомому, отметив про себя, что прошедшие годы оставили на нем свою печать. Рив как будто состарился не на восемь, а на все двадцать лет.
Тем не менее, узнав Гейбриела, дворецкий тепло улыбнулся и ответил:
— Слушаю, милорд!
— И приготовьте зеленые с золотом спальни для леди Дианы и для меня, — добавил Гейбриел, отдавая ему шляпы и плащи.
— Вы не имеете права распоряжаться здесь, как в собственном доме! — возмутилась черноволосая красавица.
— Насколько я понимаю, Фолкнер-Мэнор по-прежнему принадлежит моей матери?
— Д-да…
— Тогда прошу вас, Рив, выполните мою просьбу, — продолжал Гейбриел, снова устремляя ледяной взор на красивую незнакомку. Та ответила ему вызывающим взглядом. — Мадам, предлагаю продолжить наш разговор в более теплом месте.
— Вы…
— Немедленно! — потребовал он.
Шурша юбками, женщина развернулась и, опережая их, поспешила в комнату, обставленную в коричнево-золотых тонах. Впрочем, пылающий в очаге огонь почти не развеивал тамошнего леденящего холода.
Глаза Гейбриела превратились в две узкие щелки.
— Кажется, я осведомился о состоянии здоровья моей матери!
Незнакомка поджала губы:
— Фелисити чувствует себя сообразно своему состоянию!
