Вудбин оказался как нельзя кстати рядом с Алланом Уильямсом в «Кайзеркеллер», где местные музыканты играли профессионально. Однако Уильямс, подстрекаемый Вудбином, вскоре стал без удержу расхваливать отличные ливерпульские группы, которые он может привезти для хозяина заведения. За пределами США (Бруно Кошмидер не мог себе позволить пригласить исполнителей рок-н-ролла из Америки) группы Аллана котировались выше всех. Он держался на одном уровне с Ларри Парнсом, менеджером Билли Фьюэри, который в такой же степени считался английским Элвисом Пресли, в какой ансамбль The Old Merrytale Jazz Band был немецким «ответом» традиционным джазовым группам под руководством таких «стариков», как Монти Саншайн и Крис Барбер.
Переговоры окончились безрезультатно, потому что, когда дело дошло до прослушивания, выяснилось, что пленки с записью музыкантов содержат ужасную какофонию — вероятно, они каким-то образом размагнитились в дороге.
Тем не менее после бесславного ухода Уильямса и Вудбина у Бруно была возможность лично познакомиться с английской поп-музыкой. Но случилось это не в Ливерпуле, а в Сохо, лондонском районе, больше всего напоминавшем кварталы «красных фонарей». Бруно намеренно разыскивал кафе «2I's», где человек Ларри Парнса «открыл» Томми Стила и Марти Уайлда. Знакомые запахи крепкого смолистого табака, настоящего кофе, а также греческих и итальянских ресторанчиков пропитывали воздух Олд-Комптон-стрит, где он и обнаружил место, являвшееся, как его уверяли, эпицентром британской поп-музыки.
Кафе было маленьким и явно знало лучшие времена — об этом свидетельствовали выставленные в окнах фотографии Томми, Марти, Клиффа, Адама и других, которые, скорее всего, не появлялись поблизости с тех пор, как добились успеха. Тем не менее Кошмидер набрал разношерстных лондонских музыкантов — в том числе певцов и гитаристов Тони Шеридана и Рики Ричардса из группы Shake It Daddy — и объединил их в ансамбль под названием The Jets, который в течение испытательного срока должен был шесть дней в неделю играть на крошечной сцене «Кайзеркеллер».
В первый же вечер бесшабашное буйство англичан — понравившееся больше им самим, чем посетителям, — обеспечило им успех. «Это было как прикосновение царя Мидаса, — с гордостью вспоминал Шеридан. — О провале речь даже не шла. Ничего подобного в Англии мы не испытывали. Наш репертуар на 50 процентов состоял из скиффл с элементами рока, а на 50 процентов из рок-н-ролла». Это сочетание жанров охватывало широкий спектр произведений, от слезливой «Nobody's Child» до страстной «What I Say» Рэя Чарльза, которая иногда заканчивалась полным изнеможением Тони — после 30 минут пререканий и разговоров с публикой, требовавшей повторения.
