Однако все указывало на то, что Джон Леннон был намерен вновь заняться делом и, возможно, подобно своему приятелю Элтону Джону, рассчитывал встретить средний возраст, влившись в главный поток современной поп-музыки и став желанным гостем на любой вечеринке «правящего класса» современного рок-н-ролла. Несмотря на утверждения Мэй Пэнг, что большая часть «нового» материала была написана задолго до этого, Джон пережил второе рождение и как композитор. Доказательством тому может служить большое количество не вошедших в два альбома треков, а также демонстрационные версии пеСен-например, «Free As A Bird» и «Real Love», — записанные еще в 1975 году. Этого было достаточно, чтобы он подарил «Life Begins At 40» и еще три композиции Ринго, когда в 1980 году два бывших члена Beatles беседовали в последний раз и расстались добрыми друзьями.
Джон Леннон и Марк Чепмэн были не просто добрыми друзьями — по крайней мере, в воображении Марка. Происходило нечто очень важное и даже противоестественное — возможно, как результат депрессии, вызванной расставанием с подругой, реакцией на расстроившуюся помолвку, развод родителей и общего нездорового состояния психики. Теперь, когда вся остальная жизнь молодого человека рушилась, прежнее увлечение Beatles вспыхнуло с новой силой. Однако на этот раз Марк чувствовал, что получает от них указания — вплоть до того, что он был уверен, что принял телепатическое послание от Джона. «Я знаю тебя, а ты знаешь меня, — сообщало послание. — Мы понимаем друг друга втайне от всех». Они стали единым целым.
Таким образом, Чепмэн больше не был похож на неистового футбольного болельщика. У него развилась слишком сильная потребность погрузиться в мир грез, из которого он никогда бы не вышел, если бы не регулярное наблюдение у психиатра и даже смена места жительства, к которой он, если можно так выразиться, прибег, хотя и слишком поздно.
Осенью, предшествовавшей тому ужасному Рождеству, Марк решил, что Beatles больше не могут управлять его жизнью на расстоянии. Поэтому он отдежурил последнюю смену на Гавайях в качестве охранника — подписавшись при увольнении «Джон Леннон» — и в начале декабря неожиданно появился в Нью-Йорке. Иголка оказалась в стоге сена — но это был тот самый стог.
Марк пребывал в хорошем настроении, несмотря на давку и бесконечную болтовню пассажиров по дороге из аэропорта в центр города. Он испытал мгновения тихой радости, когда стоял рядом с домом в квартале Дакота и смотрел вверх на окна, ощущая благоговение и восторг и пытаясь представить себе, что происходит внутри. Каждый день он часами стоял на этом тротуаре, обратившись в зрение и не обращая внимания на взгляды прохожих, — он следил за неясными фигурами, мелькавшими в окнах дома. Он ощущал бесконечное терпение и тихую радость от того, что его бдение может длиться вечно.
