и, едва вздохнув после изнурительного следствия, оказывался под давлением уголовников. Об этом много писали и А. И. Солженицын и В. Т. Шаламов. Бесспорно, что именно в отпоре уголовникам и стало складываться и закаляться лагерное подпольное сопротивление. Вчерашние жертвы вдруг оказывались способны постоять за себя — это воспринималось как чудо. «„Помогите! Выручайте! Фашисты бьют! Фашисты!“ Вот где невидаль! — „фашисты“ бьют блатных?» — вспоминает Солженицын
[6] крики блатных в Куйбышевской пересылке, когда политзэк (по блатной терминологии «фашист») из фронтовиков Павел Баранюк оказал уркам достойный отпор. О том же рассказ Костоглотова в «Раковом корпусе», как пленные японцы «с криком „банзай!“ бросились гвоздить урок!»
[7]. В каждом таком рассказе есть элемент преображения, проснувшейся воли…
Мне довелось слышать мрачную украинскую легенду о том, как зародилось внутрилагерное украинское подполье. На какой-то безымянной пересылке встретились два этапа — женский и мужской, оба с Западной Украины. Верх в той зоне держали блатные. И вот пахан выбирает себе в жертвы из нового этапа самую красивую девушку. Ведут ее урки мимо западноукраинцев, а те стоят молча, понурив головы.
Чтобы не даться пахану, девушка изрезала себе грудь бритвой. И пахан не посмел ее тронуть. Ее, истекающую кровью, отводят в лазарет.
Через некоторое время, только она вышла из лазарета, как снова блатные тащат ее к пахану. И вновь хлопцы не проронили ни слова. Но той красавице удалось еще раз иссечь себя бритвой так, что пахан побоялся к ней прикоснуться.
И вот на третий раз блатные подстерегли ее, выходящую из лазарета, скрутили и, связанную, отвели к пахану. Через какое-то время, опозоренную, измазанную дегтем, выводят ее из своего барака блатные, скачут, пляшут вокруг нее, хохочут как обезьяны, посыпают ее перьями из подушек. Девушка стоит поникшая среди них. И тут хлопцы поднялись, кто схватился за то, что было под рукой, а кто и с голыми руками ринулись на ножи блатных. И те испугались такого натиска и вмиг со звериным визгом бежали[8].
Называют место, где это произошло, — вблизи от станции Решеты, Красноярского края, и имена — якобы украинец Михайло Хмiль первым ворвался в барак и с криком «Хлопцi! Над нашою кров’ю знущаються!»[9] поднял своих земляков на защиту несчастной девушки. Но, на мой взгляд, это в первую очередь легенда, объяснение самим себе, что же произошло, откуда взялись силы. В этой истории много от народного сказа. И троекратность испытания — часто встречающийся в фольклоре мотив. И заговоренность крови, кровь как оберег — тоже, как мне представляется, древний мотив, не относящийся прямо к повседневной жизни ГУЛАГа. (Зная реалии ГУЛАГа
